КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
От редакции 13 страница
Девочки сидели у заднего борта, и, когда наши взгляды встретились, я помахал им. Они без улыбки смотрели на меня, пока фургон не начал поворачиваться за угол, и тогда одна из них застенчиво помахала мне. Сёстры последовали её примеру, и последнее, что я видел, были три радостно машущие руки. Я зашёл в трактир "Гуртовщики" и задумчиво направился с кружкой пива в угол. Спору нет, Зигфрид сумел вылечить чубарого, но я не знал, как мне всё-таки к этому отнестись, ведь в прикладной ветеринарии опасно делать общие выводы даже из самых эффектных результатов. Мне почудилось или чубарому действительно стало легче почти сразу же после кровопускания? Сумели бы мы без этого сдвинуть его с места? Может быть, и правда в подобных случаях следует продырявить ярёмную вену и выпустить ведро крови? Я и до сих пор не знаю ответа на эти вопросы, потому что у меня ни разу недостало духа попробовать самому.
Глава 29
– Не может ли мистер Хэрриот посмотреть мою собаку? – такие слова нередко доносились из приёмной, но этот голос приковал меня к месту прямо посреди коридора. Не может быть... И всё-таки это был голос Хелен Олдерсон! Я на цыпочках подкрался к двери, бессовестно прижал глаз к щели и увидел Тристана, который стоял лицом к кому-то невидимому, а также руку, поглаживающую голову терпеливого бобтейла, край твидовой юбки и стройные ноги в шёлковых чулках. Ноги были красивые, крепкие и вполне могли принадлежать высокой девушке вроде Хелен. Впрочем, долго гадать мне не пришлось: к собаке наклонилась голова, и я увидел крупным планом небольшой прямой нос и тёмную прядь волос на нежной щеке. Я смотрел и смотрел как зачарованный, но тут из приёмной вылетел Тристан, врезался в меня, выругался, ухватил меня за плечо и потащил через коридор в аптеку. Захлопнув за нами дверь, он хрипло прошептал:
– Это она! Дочка Олдерсона! И желает видеть тебя. Не Зигфрида, не меня, а тебя – мистера Хэрриота лично! Несколько секунд он продолжал таращить на меня глаза, но, заметив мою нерешительность, распахнул дверь. – Какого чёрта ты торчишь тут? – прошипел он, выталкивая меня в коридор. – Она же спросила тебя! Так какого чёрта тебе ещё надо? Иди туда. Сейчас же! Но не успел я сделать несколько робких шагов, как он меня остановил: – Ну-ка, погоди! Стой и ни с места! – Он убежал и через пару минут вернулся с белым лабораторным халатом. – Только что из прачечной! – объявил он и принялся запихивать мои руки в жёстко накрахмаленные рукава. – Ты чудесно в нём выглядишь, Джим: элегантный молодой хирург перед операцией. Я побрёл по коридору, а Тристан на прощание ободряюще помахал мне рукой и упорхнул по чёрной лестнице. Взяв себя в руки, я твёрдым шагом вошёл в приёмную. Хелен посмотрела на меня и улыбнулась той же самой открытой, дружеской улыбкой, как и при первой нашей встрече. – А вот теперь с Дэном плохо, – сказала она. – Он у нас овечий сторож, но мы все так его любим, что считаем членом семьи. Услышав своё имя, пёс завилял хвостом, шагнул ко мне и вдруг взвизгнул. Я нагнулся, погладил его по голове и спросил: – Он не наступает на заднюю ногу? – Да. Утром он перепрыгнул через каменную изгородь – и вот! По-моему, что-то серьёзное. Он все время держит её на весу. – Проведите его по коридору в операционную, и я его осмотрю. Идите с ним вперёд: мне надо поглядеть, в каком она положении. Я придержал дверь, пропуская их вперёд. Первые несколько секунд я никак не мог оторвать глаз от Хелен, но, к счастью, коридор оказался достаточно длинным, и у второго поворота мне удалось сосредоточить внимание на моём пациенте.
Нежданная удача – вывих бедра! И нога кажется короче, и держит он её под туловищем, так, что лапа только чуть задевает пол. Я испытывал двойственное чувство. Повреждение, конечно, тяжёлое, но зато у меня были все основания надеяться, что я быстро с ним справлюсь и покажу себя в наилучшем свете. Несмотря на мой недолгий опыт, я уже успел убедиться, что удачное вправление вывихнутого бедра всегда очень эффектно. Возможно, мне просто посчастливилось, но во всех тех – правда, немногих – случаях, когда я вправлял такой вывих, хромое животное сразу же исцелялось, словно по волшебству. В операционной я поднял Дэна на стол. Всё время, пока я ощупывал его, он сохранял неподвижность. Сомнений не оставалось никаких: головка бедра сместилась вверх и назад, и мой большой палец просто в неё упёрся. Пёс оглянулся на меня только один раз – когда я осторожно попробовал согнуть повреждённую ногу, но тут же вновь с решимостью уставился прямо перед собой. О его нервном состоянии свидетельствовало только тяжёлое прерывистое дыхание (он даже чуть приоткрыл пасть), но, как большинство флегматичных животных, попадавших на наш хирургический стол, он покорно смирился с тем, что его ожидало. Впечатление было такое, что он не стал бы особенно возражать, даже если бы я принялся отпиливать ему голову. – Хороший, ласковый пёс, – сказал я. – И к тому же красавец. Хелен погладила благородную голову по белой полосе, сбегавшей по морде, и хвост медленно качнулся из стороны в сторону. – Да, – сказала она, – он у нас и работяга, и всеобщий баловень. Дай бог, чтобы повреждение оказалось не слишком серьёзным! – Он вывихнул бедро. Штука неприятная, но, думаю, его почти наверное, удастся вправить. – А что будет, если не удастся? – Ну, тогда там образуется новый сустав. Несколько недель Дэн будет сильно хромать, и нога, скорее всего навсегда останется короче остальных. – Это было бы очень грустно! – сказала Хелен. – Но вы полагаете, что всё может кончиться хорошо? Я взглянул на смирного пса, который по-прежнему упорно смотрел прямо перед собой. – Мне кажется, есть все основания надеяться на благополучный исход. Главным образом потому, что вы привезли его сразу, а не стали откладывать и выжидать. С вывихами никогда не следует мешкать.
– Значит, хорошо, что я поторопилась. А когда вы сможете им заняться? – Прямо сейчас. – Я направился к двери. – Только позову Тристана. Это работа для двоих. – А можно я вам помогу? – спросила Хелен. – Мне очень хотелось бы, если вы не возражаете – Право, не знаю. – Я с сомнением взглянул на неё. – Ведь это будет что-то вроде перетягивания каната с Дэном в роли каната. Конечно, я дам ему наркоз, но тянуть придётся много. Хелен засмеялась: – Я же очень сильная. И совсем не трусиха. Видите ли, я привыкла иметь дело с животными и люблю их. – Отлично, – сказал я. – Наденьте вон тот запасной халат, и приступим. Пёс даже не вздрогнул, когда я ввел иглу ему в вену. Доза нембутала – и его голова почти сразу легла на руку Хелен, а лапы заскользили по гладкой поверхности стола. Вскоре он уже вытянулся на боку в полном оцепенении. Я не стал извлекать иглу из вены и, поглядев на спящую собаку, объяснил: – Возможно, придётся добавить. Чтобы снять сопротивление мышц, нужен очень глубокий наркоз. Ещё кубик, и Дэн стал дряблым, как тряпичная кукла. Я взялся за вывихнутую ногу и сказал через стол: – Пожалуйста, сцепите руки у него под здоровым бедром. И постарайтесь удержать его на месте, когда я примусь тянуть. Хорошо? Начинаем. Просто поразительно, какое требуется усилие, чтобы перевести головку сместившегося бедра через край вертлужной впадины. Правой рукой я непрерывно тянул, а левой одновременно нажимал на головку. Хелен отлично выполняла свою часть работы и, сосредоточенно сложив губы трубочкой, удерживала тело пса на месте. Наверное, существует какой-то надёжный способ вправления таких вывихов – приём, безусловно срабатывающий при первой же попытке, но мне так и не дано было его обнаружить. Успех приходил только после долгой череды проб и ошибок. Не был исключением и этот случай. Я тянул то под одним углом, то под другим, поворачивал и загибал болтающуюся ногу, отгоняя от себя мысль о том, как я буду выглядеть, если именно этот вывих не удастся вправить. И ещё я пробовал отгадать, что думает Хелен, которая стоит напротив меня и по-прежнему крепко держит Дэна... и вдруг услышал глухой щелчок. Какой прекрасный, какой желанный звук!
Я раза два согнул и разогнул тазобедренный сустав. Ни малейшего сопротивления! Головка бедра вновь легко поворачивалась в своей впадине. – Ну вот, – сказал я. – Будем надеяться, что головка снова не выскочит. Иногда такое случается. Но у меня предчувствие, что всё обойдется. Хелен погладила шею и шелковистые уши спящего пса. – Бедный Дэн! Знай он, что готовит ему судьба, он бы ни за что не стал прыгать через эту изгородь. А скоро он очнётся? – Проспит до вечера. Но к тому времени, когда он начнёт приходить в себя, постарайтесь быть при нём, чтобы поддержать его. Не то он может упасть и снова вывихнуть ногу. И пожалуйста, позвоните, чтобы рассказать, как идут дела. Я взял Дэна на руки, слегка пошатываясь под его тяжестью, вышел с ним в коридор и наткнулся на миссис Холл, которая несла чайный поднос с двумя чашками. – Я как раз пила чай, мистер Хэрриот, – сказала она. – Ну и подумала, что вы с барышней, наверное, не откажетесь от чашечки. Я посмотрел на неё пронзительным взглядом. Это что-то новенькое! Неужели она, как и Тристан, взяла на себя роль купидона? Но её широкоскулое смуглое лицо хранило обычное невозмутимое выражение и ничего мне не сказало. – Спасибо, миссис Холл. С большим удовольствием. Я только отнесу собаку в машину. Я прошёл к автомобилю Хелен, уложил Дэна на заднее сиденье и закутал его в одеяло. Торчавший наружу нос и закрытые глаза были исполнены тихого спокойствия. Когда я вошёл в гостиную, Хелен уже держала чашку, и мне вспомнилось, как я пил чай в этой комнате с другой девушкой. В тот день, когда приехал в Дарроуби. Но теперь всё было совсем иначе. Во время манипуляций в операционной Хелен стояла совсем близко от меня, и я успел обнаружить, что уголки её рта чуть-чуть вздёрнуты, словно она собирается улыбнуться или только что улыбнулась; и ещё я заметил, что ласковая синева её глаз под изогнутыми бровями удивительно гармонирует с тёмно-каштановым цветом густых волос. И никаких затруднений с разговором на этот раз не возникло. Возможно, я просто чувствовал себя в своей стихии – пожалуй, полная раскованность приходит ко мне, только если где-то на заднем плане имеется больное животное; но как бы то ни было, говорил я легко и свободно, как в тот день на холме, когда мы познакомились. Чайник миссис Холл опустел, последний сухарик был доеден, и только тогда я проводил Хелен к машине и отправился навещать моих пациентов. И то же ощущение спокойной лёгкости охватило меня, когда вечером я услышал её голос в телефонной трубке. – Дэн проснулся и уже ходит, – сообщила она. – Правда, пошатывается, но на ногу наступает, как ни в чём не бывало. – Прекрасно! Самое трудное уже позади. И я убеждён, что всё будет в порядке. Наступила пауза, потом голос в трубке произнес: – Огромное вам спасибо. Мы все страшно за него беспокоились. Особенно мой младший брат и сестрёнка. Мы очень, очень вам благодарны. – Ну что вы! Я сам ужасно рад. Такой чудесный пёс! – Я помолчал, собираясь с духом: теперь или никогда! – Помните, мы сегодня говорили про Шотландию. Так я днём проезжал мимо "Плазы"... там идёт фильм о Гебридских островах. И я подумал... может быть... мне пришло в голову... что... э... может быть, вы согласитесь пойти посмотреть его вместе со мной? Ещё пауза, и сердце у меня бешено заколотилось. – Хорошо, – сказала Хелен. – С большим удовольствием. Когда? Вечером в пятницу? Ещё раз спасибо – и до пятницы.
Глава 30
Даже и сейчас я словно вижу, как потемнело лицо Ральфа Бимиша, тренера скаковых лошадей, когда я вылез из машины. – А где мистер Фарнон? – сердито буркнул он. Я стиснул зубы. Сколько раз слышал я этот вопрос в окрестностях Дарроуби, особенно когда речь шла о лошадях! – Извините, мистер Бимиш, но он уехал на весь день, и я подумал, что лучше приеду я, чем откладывать на завтра. Он даже не попытался скрыть своё раздражение, а надул толстые, в лиловатых прожилках щёки, сунул руки поглубже в карманы бриджей и с видом мученика устремил взгляд в небеса. – Ну так идём! – Он повернулся и, сердито вскидывая короткие толстые ноги, зашагал к одному из денников, окружавших двор. Я сдержал вздох и пошёл за ним. Ветеринар, не питающий особой страсти именно к лошадям, в Йоркшире частенько попадает в тягостные ситуации, и уж тем более в скаковых конюшнях, этих лошадиных храмах. Зигфрид, не говоря уже о его профессиональных навыках, великолепно умел объясняться на языке лошадников. Он с лёгкостью и во всех подробностях обсуждал особенности и стати своих пациентов. Он хорошо ездил верхом, участвовал в лисьих травлях и даже внешне – длинным породистым лицом, подстриженными усами и худощавой фигурой – соответствовал популярному образу аристократического любителя лошадей. Тренеры на него просто молились, и многие – вот как Бимиш – считали чуть ли не личным оскорблением, если сам он почему-либо не мог приехать к их дорогостоящим подопечным. Бимиш окликнул конюха, и тот открыл дверь. – Он тут, – буркнул Бимиш. – Охромел после утренней разминки. Конюх вывел гнедого мерина, и с первого взгляда стало ясно, какая нога у него не в порядке, – то, как он припадал на левую переднюю, говорило само за себя. – По-моему, он потянул плечо, – сказал Бимиш. Я обошёл лошадь, приподнял правую переднюю ногу и очистил копытным ножом стрелку и подошву, однако не обнаружил ни следов ушиба, ни болезненности, когда постучал по рогу рукояткой ножа. Я провёл пальцами по венчику, начал ощупывать путо и у самого конца пясти обнаружил чувствительное место. – Мистер Бимиш, дело, по-видимому, в том, что он ударил задней ногой вот сюда. – Куда? – Перегнувшись через меня, тренер поглядел и тут же объявил: – Я ничего не вижу. – Да, кожа не повреждена, но если нажать вот тут, он вздрагивает. Бимиш ткнул в болезненную точку коротким указательным пальцем. – Ну вздрагивает, – буркнул он. – Да только если жать, как вы жмёте, он и будет вздрагивать, болит у него там или не болит. Его тон начал меня злить, но я сказал спокойно: – Я не сомневаюсь, что дело именно в этом, и рекомендовал бы горячие противовоспалительные припарки над путовым суставом, перемежая дважды в день холодным обливанием. – А я не сомневаюсь, что вы ошиблись. Никакого там ушиба нет. Раз лошадь так держит ногу, значит, у неё болит плечо. – Он махнул конюху: – Гарри, поставь-ка ему припарку на это плечо. Если бы он меня ударил, я возмутился бы меньше. Но я не успел даже рта открыть, как он зашагал дальше. – Я хочу, чтобы вы взглянули ещё и на жеребца. Он провёл меня в соседний денник и показал на крупного гнедого, у которого на передней ноге были видны явные следы нарыва. – Мистер Фарнон полгода назад поставил ему вытяжной пластырь. С тех пор он тут так и отдыхает. А теперь вроде бы совсем на поправку пошёл. Как, по-вашему, можно его выпускать? Я подошёл и провёл пальцами по всей длине сгибательных сухожилий, проверяя, нет ли утолщений, но ничего не обнаружил. Тогда я приподнял копыто и при дальнейшем исследовании нашёл болезненный участок на поверхности сгибателя. Я выпрямился. – Кое-что ещё осталось, – сказал я. – Мне кажется, разумнее будет подержать его тут подольше. – Я с вами не согласен, – отрезал Бимиш и повернулся к конюху: – Выпусти его, Гарри. Я поглядел на тренера. Он что, нарочно надо мной издевается? Старается кольнуть побольнее, показать, что я не вызываю у него доверия? Во всяком случае, я еле сдерживался и надеялся только, что мои горящие щёки не слишком заметны. – Ну и последнее, – сказал Бимиш. – Один из жеребцов что-то покашливает. Так взгляните и на него. Через узкий проход мы вышли во двор поменьше; Гарри открыл денник и взял жеребца за недоуздок. Я пошёл следом, доставая термометр. При моём приближении жеребец прижал уши, фыркнул и затанцевал. Я заколебался, но потом кивнул конюху. – Пожалуйста, поднимите ему переднюю ногу, пока я измерю температуру, – сказал я. Конюх нагнулся и взял было ногу, но тут вмешался Бимиш: – Брось, Гарри, это ни к чему. Он же тихий как ягненок. Я помедлил, чувствуя, что тревожился не напрасно, но со мной тут не считались. Пожав плечами, я приподнял хвост и ввёл термометр в прямую кишку. Оба задних копыта ударили меня почти одновременно, но, вылетая спиной в открытую дверь, я (отлично это помню) успел подумать, что удар в грудь на какой-то миг опередил удар в живот. Впрочем, мысли мои тут же затуманились, так как нижнее копыто угодило точно в солнечное сплетение. Растянувшись на цементном покрытии двора, я охал и хрипел, тщетно стараясь глотнуть воздух. Секунду я уже не сомневался, что сейчас умру, но наконец, сделал стонущий вдох, с трудом приподнялся и сел. В открытую дверь денника я увидел, что Гарри буквально повис на морде жеребца и смотрит на меня испуганными глазами. Мистер Бимиш, однако, оставив без внимания мою плачевную судьбу и заботливо осматривал задние ноги жеребца – сначала одну, потом другую. Без сомнения, он опасался, что копыта пострадали от соприкосновения с моими недопустимо твёрдыми рёбрами. Я медленно поднялся на ноги и несколько раз глубоко вздохнул. Голова у меня шла кругом, но в остальном, я как будто отделался благополучно. И вероятно, какой-то инстинкт заставил меня не выпустить термометра – хрупкая трубочка всё ещё была зажата в моих пальцах. В денник я вернулся, не испытывая ничего, кроме холодного бешенства. – Поднимите ему ногу, как вам было сказано, чёрт вас дери! – закричал я на беднягу Гарри. – Слушаю, сэр! Извините, сэр! – Он нагнулся, крепко ухватил переднюю ногу и приподнял её. Я поглядел на Бимиша, проверяя, скажет ли он что-нибудь, но тренер глядел на жеребца ничего не выражающими глазами. На этот раз мне удалось измерить температуру без осложнений. Тридцать восемь и три. Я перешёл к голове, двумя пальцами раскрыл ноздрю и увидел мутновато-слизистый экссудат. Подчелюстные и заглоточные железы выглядели нормально. – Небольшая простуда, – сказал я. – Я сделаю ему инъекцию и оставлю вам сульфаниламид – мистер Фарнон в подобных случаях применяет именно его. Если мои слова и успокоили его, он не подал вида и всё с тем же ледяным выражением наблюдал, как я вводил жеребцу десять кубиков пронтозила. Перед тем, как уехать, я достал из багажника полуфунтовый пакет сульфанидамида. – Дайте ему сейчас три унции в пинте воды, а потом по полторы унции утром и вечером. Если через двое суток ему не станет заметно лучше, позвоните нам. Мистер Бимиш взял лекарство с хмурым лицом, и, открывая дверцу, я почувствовал огромное облегчение, что этот омерзительный визит подошёл к концу. Тянулся он бесконечно и никакой радости мне не доставил. Я уже включил мотор, но тут к тренеру, запыхавшись, подбежал один из мальчишек при конюшне: – Альмира, сэр! По-моему, она подавилась! – Подавилась? – Бимиш уставился на мальчика, потом стремительно повернулся ко мне: – Лучшая моя кобыла! Идём! Значит, ещё не конец. Я обречённо поспешил за коренастой фигурой назад во двор, где другой мальчишка стоял рядом с буланой красавицей. Я посмотрел на неё, и моё сердце словно сжала ледяная рука. До сих пор дело шло о пустяках, но это было серьёзно. Она стояла неподвижно и смотрела перед собой со странной сосредоточенностью. Рёбра её вздымались и опадали под аккомпанемент свистящего булькающего хрипа, и при каждом вдохе ноздри широко раздувались. Я никогда ещё не видел, чтобы лошадь так дышала. С губ у неё капала слюна, и каждые несколько секунд она кашляла, словно давясь. Я повернулся к мальчику: – Когда это началось? – Совсем недавно, сэр. Я к ней час назад заходил, так она была как огурчик. – Верно? – Ага. Я ей сена дал. И у неё все было в порядке. – Да что с ней такое, чёрт подери? – воскликнул Бимиш. Вопрос более чем уместный, но только я и представления не имел, как на него ответить. Я растерянно обошёл кобылу, глядя на дрожащие ноги, на полные ужаса глаза, а в голове у меня теснились беспорядочные мысли. Мне приходилось видеть "подавившихся" лошадей – когда пищевод закупоривало грубым кормом, – но они выглядели не так. Я прощупал пищевод – всё чисто. Да и в любом случае характер дыхания был иным. Казалось, что-то перекрывает воздуху путь и лёгкие. Но что?.. И каким образом?.. Инородное тело? Не исключено, однако таких случаев мне ещё видеть не доводилось. – Чёрт подери! Я вас спрашиваю! В чём дело? Как, по-вашему, что с ней? Мистер Бимиш терял терпение, и с полным на то основанием. Я обнаружил, что осип. – Одну минуту! Я хочу прослушать её лёгкие. – Минуту! – взорвался тренер. – Какие там минуты! Она вот-вот издохнет! Это я знал и без него. Мне уже приходилось видеть такую же зловещую дрожь конечностей, а теперь кобылка начинала ещё и покачиваться. Времени оставалось в обрез. Во рту у меня пересохло. Я прослушал грудную клетку. Что лёгкие у неё в порядке, я знал заранее – несомненно, поражены были верхние дыхательные пути, – но в результате выиграл немного времени, чтобы собраться с мыслями. Несмотря на вставленный в уши фонендоскоп, я продолжал слышать голос Бимиша: – И конечно, это должно было приключиться именно с ней! Сэр Эрик Хоррокс заплатил за неё в прошлом году пять тысяч фунтов. Самая ценная лошадь в моей конюшне! Ну почему, почему это должно было случиться? Водя фонендоскопом по рёбрам, слушая грохот собственного сердца, я мог только от всей души с ним согласиться. Почему, ну почему на меня свалился этот кошмар? И конечно, именно в конюшне Бимиша, который в грош меня не ставит. Он шагнул ко мне и стиснул мой локоть. – А вы уверены, что нельзя вызвать мистера Фарнона? – Мне очень жаль, – ответил я хрипло, – но до того места, где он сейчас находится, больше тридцати миль. Тренер словно весь съёжился. – Ну что же, значит, конец. Она издыхает. И он не ошибался. Кобылка пошатывалась всё сильнее, её дыхание становилось всё более громким и затруднённым, и фонендоскоп всё время соскальзывал с её груди. Чтобы поддержать её, я упёрся ладонью ей в бок и внезапно ощутил небольшое вздутие. Круглую бляшку, словно под кожу засунули небольшую монету. Я внимательно посмотрел. Да, она прекрасно видна. А вот и ещё одна на спине... и ещё... и ещё. У меня ёкнуло сердце. Вот, значит, что! – Как я объясню сэру Эрику! – простонал тренер. – Его кобыла сдохла, а ветеринар даже не знает, что с ней! – Он посмотрел вокруг мутным взглядом, словно надеясь, что перед ним каким-то чудом возникнет Зигфрид. Я уже стремглав бежал к машине и крикнул через плечо: – Я ведь не говорил, что не знаю, что с ней. Я знаю: уртикария. Он бросился за мной. – Урти... Это ещё что? – Крапивница, – ответил я, ища среди флаконов адреналин. – Крапивница? – Он выпучил глаза. – Разве от неё умирают? Я набрал в шприц пять кубиков адреналина и побежал назад. – К крапиве она никакого отношения не имеет. Это аллергическое состояние, обычно вполне безобидное, но изредка оно вызывает отёк гортани – вот как сейчас. Сделать инъекцию оказалось непросто, потому что кобылка не стояла на месте; но едва она на несколько секунд замерла, как я изо всех сил вжал большой палец в ярёмный желоб. Вена вспухла, напряглась, и я ввел адреналин. Потом отступил на шаг и встал рядом с тренером. Мы оба молчали. Мы видели только мучающуюся лошадь, слышали только её хрипы. Меня угнетала мысль, что она вот-вот задохнётся, и, когда, споткнувшись, она чуть не упала, мои пальцы отчаянно сжали в кармане скальпель, который я захватил из машины вместе с адреналином. Конечно, следовало сделать трахеотомию, но у меня с собой не было трубочки, чтобы вставить в разрез. Однако если кобылка упадёт, я обязан буду рассечь трахею... Но я отогнал от себя эту мысль. Пока ещё можно было рассчитывать на адреналин. Бимиш расстроенно махнул рукой. – Безнадежно, а? – прошептал он. Я пожал плечами: – Не совсем. Если инъекция успеет уменьшить отёк... Нам остаётся только ждать. Он кивнул. По его лицу я догадывался, что его угнетает не просто страх перед предстоящим объяснением с богатым владельцем кобылы – он, как истинный любитель лошадей, гораздо больше терзался из-за того, что у него на глазах мучилось и погибало прекрасное животное. Я, было, решил, что мне почудилось. Но нет – дыхание действительно стало не таким тяжёлым. И тут, ещё не зная, надеяться или отчаиваться, я заметил, что слюна перестает капать. Значит, она сглатывает! Затем события начали развиваться с невероятной быстротой. Симптомы аллергии проявляются со зловещей внезапностью, но, к счастью, после принятия мер они нередко исчезают не менее быстро. Четверть часа спустя кобылка выглядела почти нормально. Дыхание ещё оставалось хрипловатым, но она поглядывала по сторонам с полным спокойствием. Бимиш, который смотрел на неё как во сне, вырвал клок сена из брикета и протянул ей. Она охотно взяла сено у него из рук и принялась с удовольствием жевать. – Просто не верится, – пробормотал тренер. – Никогда ещё не видел, чтобы лекарство срабатывало так быстро, как это! А я словно плавал в розовых облаках, радостно стряхивая с себя недавнее напряжение и растерянность. Как хорошо, что нелёгкий труд ветеринара дарит такие минуты: внезапный переход от отчаяния к торжеству, от стыда к гордости. К машине я шёл буквально по воздуху, а когда сел за руль, Бимиш наклонился к открытому окошку. – Мистер Хэрриот... – Он был не из тех, кто привык говорить любезности, и его щёки, обветренные и выдубленные бесконечной скачкой по открытым холмам, подёргивались, пока он подыскивал слова. – Мистер Хэрриот... я вот подумал... Ведь не обязательно разбираться в лошадиных статях, чтобы лечить лошадей, верно? В его глазах было почти умоляющее выражение. Я вдруг расхохотался, и он улыбнулся. Мне было невыразимо приятно услышать из чужих уст то, в чём я всегда был убеждён. – Я рад, что кто-то наконец это признал! – сказал я и тронул машину.
Глава 31
После того как мы с Хелен сходили в кино, уже само собой получалось, что мы виделись чуть ли не каждый день. Не успел я оглянуться, как это превратилось в твёрдо сложившийся обычай: около восьми часов ноги сами несли меня на их ферму. Вполне возможно, что так продолжалось бы очень долго, если бы не Зигфрид. Однажды вечером, как у нас было заведено, мы сидели в гостиной Скелдейл-Хауса и обсуждали события дня, прежде чем отправиться на боковую. Вдруг он засмеялся и хлопнул себя по колену. – Сегодня заходил заплатить по счёту Гарри Форстер. Старик что-то расшутился – сидел здесь, поглядывал по сторонам, и твердил: "Хорошее у вас тут гнёздышко, мистер Фарнон, хорошее гнёздышко!" А потом хитро посмотрел на меня и заявляет: "Пора бы в это гнёздышко да птичку. Какое же гнёздышко без птички?" – Ну вам давно следовало бы к этому привыкнуть! – сказал я и тоже засмеялся. – Вы ведь лучший жених в Дарроуби. И конечно, они тут не успокоятся, пока вас не женят. – Э-эй, не торопитесь! – Зигфрид задумчиво оглядел меня с головы до ног. – Гарри имел в виду вовсе не меня, а вас. – Как так? – А вы вспомните. Сами же рассказывали, что встретили старика, когда прогуливались вечером с Хелен по его лугу. Ну а у него на такие вещи глаз острый. Вот он и решил, что пора вам остепениться, только и всего. Я откинулся на спинку кресла и захохотал. – Мне? Жениться? Вот потеха! Вы только представьте себе! Бедняга Гарри! – Почему вы смеётесь, Джеймс? – Зигфрид наклонился ко мне. – Он ведь совершенно прав. Вам действительно пора жениться. – Не понимаю! – Я ошеломлённо уставился на него. – Что вы такое говорите? – Как что? – ответил он. – Я говорю, что вам надо жениться, и поскорее. – Зигфрид, вы шутите! – С какой стати? – Да чёрт подери! Я только-только начал работать. У меня нет денег, у меня ничего нет! Мне даже и в голову не приходило... – Ах, вам даже в голову не приходило? Ну так ответьте мне: вы ухаживаете за Хелен Олдерсон или не ухаживаете? – Ну, я... Мне просто... Если хотите, то, конечно, можно сказать и так. Зигфрид устроился в кресле поудобнее, сложил кончики пальцев и назидательно продолжал: – Так-так. Значит, вы признаёте, что ухаживали за ней. Пойдём дальше. Она, насколько я могу судить, весьма и весьма привлекательна: всякий раз, когда она проходит по площади в рыночный день, машины только чудом не налетают друг на друга. Все признают, что она умна, обладает прекрасным характером и отлично готовит. Быть может, вы против этого спорить не станете? – Разумеется, нет, – ответил я, обозлившись на его тон снисходительного превосходства. – Но к чему всё это? Зачем вы произносите речь, словно судья перед присяжными? – Я просто аргументирую мою точку зрения, Джеймс. А именно: вы встретили девушку, которая может стать для вас идеальной женой, и ничего не предпринимаете! Говоря без обиняков, я предпочту, чтобы вы перестали валять дурака и взглянули на дело серьёзно.
Дата добавления: 2015-03-31; Просмотров: 309; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |