Annotation 4 страница

– Кто вы? – нарушил тишину Корсон.

Пришелец нетерпеливо указал на скафандры, которые Корсон все не решался взять. Антонелла схватила один из них и быстро начала натягивать на себя.

– Подожди, – сказал Корсон. – Нет никаких причин доверять ему.

– Он нас вытащит отсюда, – ответила она. – Мы уберемся из этого лагеря.

– Но как?

Она покачала головой:

– Этого я не знаю. Он воспользуется способом, которого я не понимаю.

Корсон наконец решился, снял свою легкую одежду и надел скафандр. Закрепив шлем, он удивился, что слышит все, как и прежде, и обменялся с Антонеллой несколькими фразами. Значит, незнакомец молчал отнюдь не по техническим причинам. Но почему космические скафандры? Может, длительное воздействие темного тумана было опасно?

Незнакомец проверил герметичность скафандра Антонеллы и повернулся к Корсону. Потом кивнул, махнул рукой в туман и взял Антонеллу за руку. Та сразу поняла и подала свободную руку Корсону. Все трое нырнули в темноту.

Незнакомец двигался уверенно. Он старательно избегал преград и следил, чтобы его спутники делали то же самое. Много раз Корсона толкали проходившие мимо солдаты, а один раз кто-то схватил его за руку. Инстинктивно он ударил кого-то свободной рукой, и противник со стоном упал на землю.

Темнота принесла с собой тишину. Тут и там еще раздавались голоса, но в этой абсолютной темноте казалось, что люди не собираются искать друг друга иначе, чем на ощупь. Может, они боялись спровоцировать новую атаку? Офицеры тоже перестали выкрикивать приказы, и только гипроны продолжали стонать. Рыдания их напомнили Корсону его первую ночь на Урии.

Постепенно стоны становились все громче – значит, незнакомец вел их к гипронам. Корсон заколебался было, но рука Антонеллы потащила его вперед. Он злился на себя за то, что испытывал тревогу, которой не чувствовала Антонелла. Потом ему пришло в голову, что она никогда не видела Бестию в деле.

Наконец они остановились. Незнакомец что-то делал в темноте. Корсон был уверен, что он седлает гипрона. Это и был тот способ, который он выбрал для бегства. Появился небольшой шар света, и Корсон увидел, что его догадка верна. По бокам животного свисала сложная упряжь. Кавалерийское седло было чем-то вроде качелей со стременами. Был здесь и страховочный пояс. Едва Корсон забрался в седло, как почувствовал, что грозные отростки гривы гипрона опутывают его щиколотки. Захват оказался легким, он ждал худшего. Волокна, которые могли быть прочными, как стальная проволока, даже не сковывали движений. Интуитивно он чувствовал, что они служат кавалеристу поводьями, но не имел ни малейшего понятия, как управлять гипроном.

Бестия дрожала от возбуждения. Она перестала стонать и тихо посвистывала. Поднимая голову, Корсон видел слабое свечение ее глаз. Потом он услышал, как незнакомец издал странный звук, напряг мышцы в ожидании толчка, и тут ему показалось, что он падает. Тяготение исчезло. Если бы Корсон не чувствовал страховки, а рядом – массивного тела гипрона, он мог бы подумать, что под ним разверзлась бездна. Антонелла вскрикнула от испуга. Он хотел поддержать ее, но не успел и рта раскрыть, как они вынырнули из темноты.

Над ними спокойно светили звезды. Корсон повернул голову, но не смог увидеть Антонеллу, скрытую массивным туловищем Бестии. Подняв голову, он увидел второго гипрона, похожего на огромный гриб, заслоняющий большую часть неба. Глаза его мигали, как контрольные лампы испуганного компьютера. Незнакомец висел сбоку и махал руками, стараясь приободрить Корсона и Антонеллу.

Осмелев, Корсон взглянул на землю. Он ожидал увидеть пятно мрака, но в слабом ночном освещении увидел только землю поляны. Ветер колыхал высокую траву там, где несколько часов назад был только пепел. Казалось, что лагерь Верана никогда не существовал.

Гипрон умел перемещаться не только в пространстве, но и во времени. Может, они отступили на одну ночь или на неделю, а может, на целый век до того, как Веран высадился на Урию. Корсон вспомнил о способностях Антонеллы.

– Что теперь произойдет?

– Я ничего не знаю и ничего не вижу, – неуверенно ответила она.

Они поднимались вертикально вверх, и поляна исчезла в черной путанице джунглей. Теперь Корсон понял, зачем нужны скафандры: при такой скорости они за несколько минут достигнут границ атмосферы.

Какое-то темное пятно стремительно двигалось по небу на долю секунды закрывая то одну, то другую звезду. Два гипрона взлетели так высоко, что за восточным краем планеты всадникам открылось солнце. Они мчались по темному небу, а Урия под ними выглядела как огромный ковш тьмы с пылающим краем.

Еще одно пятно показалось на небе. Хотя оно тут же исчезло, Корсон успел его опознать. Это был гипрон – несомненно, один из скакунов Верана. Полковник не терял времени даром. Впрочем, это выражение не имело смысла, поскольку гипроны могли легко путешествовать во времени. Мелькавшие в небе гипроны были только разведчиками, рассекавшими прошлое и будущее в поисках беглецов.

Они оказались в центре круга из гипронов. Солнце ослепило Корсона, и он зажмурился. Когда он открыл глаза, оказалось, что солнце, совершив гигантский прыжок, переместилось по небу. Корсон понял: чтобы вырваться из окружения, незнакомец совершил прыжок во времени. Они все еще вели с кавалеристами Верана странную игру, однако исход ее не вызывал сомнений. С каждым прыжком гипроны сжимали круг. Корсону казалось, что он слышит радостные крики солдат. Солнце танцевало по небу, словно безумное, а планета пульсировала светом дня и темнотой ночи.

Внезапно Корсон увидел, что второй гипрон – гипрон незнакомца – опасно приблизился к ним. Он предостерегающе крикнул, Антонелла повторила его крик. Незнакомец наклонился и замотал на руку гриву их гипрона. Вселенная изменила цвет и форму, а все знакомые очертания исчезли.

Пространство вокруг них озарили разноцветные огни. Звезды исчезли, а вместе с ними – и планета. Тело гипрона казалось кроваво-красным. Атаковавшие их огни били со всех сторон, рассыпая искры, но пространство, в котором они пульсировали, не имело глубины, и Корсон не мог бы сказать, плясали они в нескольких миллиметрах от его лица или на расстоянии в несколько световых лет.

Это была картина настоящей Вселенной или, во всяком случае, ее обратной стороны. Гипроны двигались во времени с огромной скоростью, в этом Корсон был уверен, и это искажало перспективу. Человек привык к статичному образу мира. Он не замечает движения звезд. Силы, которые зажгли их и поддерживали их пламя, действовали слишком медленно, чтобы обычный человек мог их заметить. Большая часть важных событий, происходивших во Вселенной, не касалась его, он ничего о них не знал. Человек воспринимал только узкий диапазон излучений, заполняющих космос. Он был уверен, что мир состоит из вакуума, что звезды состоят из разреженного газа, концентрирующегося в определенных местах Галактики.

Но в действительности Вселенная была заполнена до краев. Не было точки в космосе, не связанной с определенным моментом времени, частицей, излучением или любым другим проявлением первичной энергии. В некотором смысле Вселенная была сплошным материальным телом, и сторонний наблюдатель не нашел бы способа воткнуть в нее даже булавку. А поскольку гипроны перемещались во времени с огромной скоростью, кавалеристам казалось, что Вселенная по своей консистенции напоминает тесто. Если бы они достигли абсолютной скорости, подумал Корсон, если бы одновременно оказались в начале и в самом конце Вселенной, их бы просто размазало по ней.

При той скорости, с которой они мчались по небу, световое излучение было невозможно увидеть. Но голубые лучи, пульсирующие в темноте, могли быть электромагнитными волнами длиной во много световых лет, а пурпурное излучение – соответствовать изменению гравитационного поля звезд или целых галактик. Они галопировали во времени, и так же как кавалерист на полной скорости не замечает камней на дороге, а только самые важные знаки, расположенные рядом с ней, точно так же только основные события в жизни Вселенной оказывали воздействие на их чувства.

Корсон понял, что ошибался, думая, что Веран располагал крейсером. И он, и его люди бежали с поля битвы при Эргистале на своих скакунах. Корсон и Антонелла увидели Верана в тот момент, когда он со своими людьми прибыл на Урию с Эргистала, который мог находиться хоть на другом конце Вселенной.

Танец разноцветных огней замедлился – они тормозили. Светящееся пространство вокруг них распадалось на их глазах на тысячи пятен, которые становились все меньше по мере того, как их пожирала пустота. Вскоре их вновь окружали только светящиеся точки – звезды. Осталось только одно пятно, сохранившее два измерения, – золотой диск солнца. Когда небосвод перестал кружиться вокруг них, они оказались над шаром, полностью покрытым тучами. Планета.

Только теперь Корсон заметил, что второй гипрон исчез. Они ушли от погони, но потеряли своего проводника и оказались над неизвестной планетой, привязанные к животному, которым не умели управлять.

Отдышавшись, Антонелла спросила:

– Урия?

– Нет, – ответил Корсон. – Эта планета находится дальше от своего солнца. И созвездия другие. Мы путешествовали и в пространстве.

Они нырнули в тучи. Гипрон опускался медленно, но уверенно.

Они пробили тучи, как пробивают потолок, и увидели огромную равнину, поросшую травой. Ее пересекала дорога, покрытая голубым блестящим материалом, она начиналась за горизонтом и вела к гигантскому зданию, расположенному в нескольких сотнях метров впереди, параллелепипеду из камня и бетона, чья вершина терялась во мраке. Никаких окон. Корсон прикинул, что самая узкая часть фасада имела в ширину не менее километра. «Дом» был гол, гладок и сер.

Гипрон опустился на землю. Корсон расстегнул пояс, обошел животное и помог спуститься Антонелле. Гипрон с удовольствием принялся косить траву жгутиками своей гривы и смачно ее пожирать.

Трава была ровной, как на газоне, а равнина настолько совершенной, что показалась Корсону искусственной.

– Ты видела уже это место? – спросил Корсон.

Антонелла покачала головой.

– Тебе что-нибудь говорит этот стиль? – настаивал Корсон. – Эта равнина, трава, здание?

Поскольку она не ответила, он спросил:

– Что случится? Сейчас?

– Мы подойдем к этому зданию, войдем в него и до этого момента никого не встретим. Что будет потом, не знаю.

– Опасности нет?

– Ничего, что я могла бы предвидеть.

Он внимательно посмотрел на нее:

– Антонелла, что ты думаешь о нашем положении?

– Я с тобой, «и этого мне пока хватает.

– Ну хорошо, пойдем, – сказал он, пожав плечами.

Он двинулся к зданию большими шагами, и ей пришлось почти бежать, чтобы поспеть за ним. Заметив это, он сбавил темп. Пока что Антонелла была единственным его союзником во всей Вселенной – именно поэтому ее присутствие так нервировало его.

Дорога кончилась перед герметически закрытой огромной дверью. Когда Корсон прикоснулся к ней, она бесшумно поднялась вверх. Корсон прислушался, но все было тихо.

– Когда мы войдем, дверь за нами закроется?

Антонелла закрыла глаза.

– Да. Однако внутри нам ничто не грозит. По крайней мере, в первые минуты.

Они переступили порог, и дверь начала опускаться. Корсон рванулся к выходу. Дверь замерла и поднялась вверх. Обычный фотоэлемент. Корсон вздохнул с облегчением. У него не было желания осматривать здание, о котором он знал так мало, но нельзя же было вечно стоять на одном месте! Рано или поздно они проголодаются, да и солнце уже клонилось к закату. Неизвестно, что могло с ними случиться ночью, а потому необходимо было как можно скорее найти убежище. Им следовало действовать по старому солдатскому правилу: не стоять на месте, а попытаться застать противника врасплох.

Когда их глаза привыкли к полумраку, они увидели овальные контейнеры, стоящие по обе стороны дороги, уходящей в глубину здания, их ряды исчезали в голубоватой дымке.

В ближайшем контейнере находилось десять нагих женских тел, погруженных в фиолетовый газ, который не рассеивался, хотя, казалось, его ничто не удерживало. Женщины казались мертвыми. Все они были очень красивы, и по виду им можно было дать от восемнадцати до двадцати пяти лет. Они казались чем-то похожи друг на друга. Корсон глубоко вздохнул и попробовал подсчитать: если в каждом контейнере было по десять женщин, тогда только в тех из них, которые он видел, могло находиться около миллиона тел.

Антонелла тихо спросила:

– Они мертвы?

Корсон протянул руку и осторожно погрузил ее в туман, который, похоже, выполнял роль антисептика. Рука, которую он нащупал, была теплой и мягкой, температура ее была не ниже двадцати градусов. Можно было сказать, что в некотором смысле женщина жива. Он осторожно взял ее за запястье. Пульс не прослушивался, но сердце, кажется, билось. Правда, очень медленно.

– Нет, – сказал Корсон, – они не совсем мертвы.

Слабый ритмичный свет танцевал над ступнями спящих, как семицветная радуга. Корсон задумался, и ему показалось, что он понял значение этого ритма. Это напоминало энцефалоскоп, хотя он его никогда и не видел. Две первые цветные полосы были неподвижны.

– Они в коме, – прошептал он. – Тело живет, но мозг спит.

Он видел уничтоженные города и опустошенные планеты, пылающие флотилии и людей, гибнущих тысячами и даже миллионами, но никогда не встречал ничего похожего на этот мавзолей. Может, какой-то народ весь, целиком, выбрал себе такой конец? Может, газон перед зданием был кладбищенским газоном? Имело ли смысл поддерживать жизнь этих людей, если они обречены на растительное прозябание? Сколько времени это могло продолжаться? Непрерывность процесса, конечно, обеспечивалась автоматически, о чем свидетельствовали тонкие, как волос, проводки, уходящие под кожу.

Корсон побежал вдоль ряда контейнеров и остановился, только пробежав почти километр. Он не заметил ни одного мужского тела. Разумеется, он не мог видеть содержимого контейнеров, расположенных выше, громоздящихся до самого потолка зала, но был почти уверен, что и там только женщины. Ни одной из тех, кого он видел, не было на вид больше двадцати пяти лет, и все были поразительно красивы. Они принадлежали ко всем известным Корсону расам. Замеченное вначале сходство было вызвано определенной системой классификации. Волосы той, которую он потрогал, были черными, волосы последней, против которой он остановил свой бег, были более светлого оттенка. По другую сторону в контейнерах были негритянки с иссиня-черной кожей.

Это была коллекция, собранная со скрупулезностью энтомолога. Корсон вспомнил один эпизод из своего прошлого. Однажды он сражался в музее бабочек. В витринах были бабочки не только с Земли, но и с сотен других планет. Выстрелы и взрывы взметали облака из крыльев мертвых насекомых. Воздух стал тяжелым от сухой разноцветной пыльцы, обжигавшей легкие, даже несмотря на защитные маски. Потом в музее начался пожар, и в вихрях теплого воздуха он увидел стаи бабочек, отправившихся в свой последний полет.

Разумеется, цвет кожи и волос были не единственными критериями классификации. В вертикальных рядах женщины могли различаться цветом глаз, но Корсон не мог проверить эту гипотезу.

Может быть, мужчины находились в другом блоке? Или же коллекционера интересовали только женщины? Это, несомненно, означало бы, что он человек. Невероятно извращенный, но человек; у чужака, например урианина, не было никаких причин коллекционировать именно женщин.

Корсон медленно повернул к выходу. И вдруг он остановился, потрясенный внезапно пришедшей ему в голову мыслью, – это был лагерь невольниц. Где-то там, в пространстве и времени, боги, ведущие жесточайшие войны, захватывали толпы невольниц. Они истребляли целые народы, оставляя себе, согласно древнейшему закону, самых красивых пленниц. Жизнь хуже смерти – здесь это выражение обретало зловещий смысл. Богов войны мало волновал комфорт своего стада, а контейнеры давали возможность не заботиться о жилье, пропитании и охране. В истории планет было много примеров, когда невольницы убивали своих захватчиков. Боги войны неплохо изучили прошлое и нашли гениальный выход из положения – затормозили сознание своих жертв. Когда им хотелось, они могли вернуть их к жизни, снабдив искусственной, механической индивидуальностью, больше подходящей для робота. Обработанные таким образом женщины не были способны на самостоятельные решения, даже малое усилие мысли было им недоступно. Если говорить о разуме, то у них его было меньше, чем у человекообразных обезьян. Но богов войны это не заботило. Они не ждали от невольниц ни шуток, ни чувств, ни понимания. Пожалуй, они были психопатами и некрофилами в буквальном смысле этого слова.

Отвращение и ненависть. Корсон попытался убедить себя, что земляне в период войны с урианами вели себя иначе. Он порылся в памяти и вспомнил генерала, приказавшего ликвидировать тысячи урианских заложников в первые же часы войны. Вспомнил он и другого вождя, которого видел танцующим на развалинах разбомбленного города. Это был город людей, но его жители пытались вести с урианами переговоры. Потом он вспомнил бежавшего с Эргистала Верана, который, ни на секунду не задумавшись, сделал бы то же самое, если бы увидел в этом какую-нибудь выгоду для себя.

Корсон почувствовал, как в нем растет желание убивать, и стиснул кулаки. Свет померк у него перед глазами. Вскоре ярость прошла, и только нервная дрожь еще долго сотрясала его тело. Неужели насилие вызывает только насилие? Неужели у человечества такое кровавое лицо и оно носит на плечах, словно кривляющегося демона, призрак отчаяния и смерти?

Диото. Он подумал об утопии, выросшей на руинах войны, о мире, не знающем принуждения, у которого было одно правительство на семь веков и вообще не было армии. Об одном человечестве, которое стоило защищать, но не ценой насилия и крови. Но как победить насилие, не пользуясь насилием? Как выйти из заколдованного круга справедливых войн?

Антонелла уселась прямо на дорогу и заплакала. Когда он увидел ее, все мрачные мысли растаяли, как сосулька под лучами солнца. В этом сумасшедшем мире только она и была настоящей. Он встал перед нею, загородив собой зловещие контейнеры, мягко поднял ее с земли и нежно прижал к себе.

Корсон был голоден. Машинально он направился к двери, как будто там, за дверью, он мог найти какую-то пищу. Конечно, пищу найти было можно, но он содрогался при мысли о ней. Будь он один, ему было бы легче. Солдаты во время войны едят то, что добудут, они не умирают от голода, причем достают пищу любым способом. Корсон знал, что в его организме содержатся гигантские запасы протеина, но не желал рисковать, объясняя Антонелле, каким образом они могут прожить некоторое время.

Может, даже бесконечно долго.

В мифологические времена это имело свое название.

Согласно легендам, вурдалаки пожирали на кладбищах трупы. В истории такое тоже случалось, и не только во время войн. Корсон задумался, не были ли боги войны скорее людоедами, чем некрофилами. Монгольские завоеватели подавали на пирах красивейшую из своих наложниц, а ее украшенная драгоценностями голова стояла на золотом подносе, чтобы все могли оценить щедрость хозяина. То, что один человек придумал, другой может претворить в жизнь.

Дверь поднялась, открыв зеленую равнину, покрытую ковром свежей травы, по которому тянулась голубая дорога. Пасущийся гипрон виднелся вдали расплывчатым пятном. Корсон позавидовал ему и тут увидел на дороге какой-то предмет.

Это был мешок. В профильтрованном сквозь тучи свете блестела прикрепленная к нему металлическая пластинка. В три шага Корсон оказался рядом и, не касаясь мешка, внимательно осмотрел его. Должно быть, его подбросили, пока они были в здании.

На пластинке виднелась надпись. Корсон не сразу ее разобрал – буквы плясали перед глазами.

КОРСОН, В ЭТОМ МЕШКЕ ПРОДУКТЫ. ДАЖЕ ПУСТАЯ УПАКОВКА МОЖЕТ ЕЩЕ ПРИГОДИТЬСЯ. СУЩЕСТВУЕТ МНОГО СПОСОБОВ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ, ЗАПОМНИ ЭТО. ТЫ ДОЛЖЕН ОТПРАВИТЬСЯ НА ЭРГИСТАЛ. ТАМ ПРЕСТУПНИКОВ СУДЯТ И ИСПРАВЛЯЮТ ВРЕМЕНЕМ. НАЗОВИ ЭРГИСТАЛ. ГИПРОН ПОЙМЕТ.

Незнакомец с ним играл. Помог бежать, потом исчез, теперь этот мешок и письмо. Почему незнакомец не показывается, если они союзники? А если он враг, то почему не убил их?

Он взвесил мешок в руке и открыл его. Внутри лежало двадцать солдатских пайков. Корсон машинально забросил ремень мешка на плечо и вернулся в мавзолей. Антонелла ждала его. Щеки ее запали, под глазами легли тени. Она все еще всхлипывала, но, похоже, уже начала успокаиваться.

– С голоду мы не умрем, – сказал Корсон, подавая ей мешок. – Кто-то кормит нас, словно птиц.

Прежде чем приступить к трапезе, он посмотрел, как она открывает паек. Она разорвала мешочек с водой в нужном месте, как он показывал, и подала ему. Он покачал головой и сказал:

– У нас их много.

Только после этого она согласилась попить, а он сел на землю и принялся за еду. Он пил маленькими глотками и старательно жевал. Если следовать письму, он должен попасть на Эргистал, где преступников судят и исправляют временем. Может, на Эргистале он сможет откупиться от приговора, который его ждал?

С другой стороны, это может быть поле битвы, а он вовсе не хотел забирать туда Антонеллу. Но и здесь ей нечего было делать. Он не знал в этой Вселенной ни одного места, где мог бы спокойно оставить ее.

Когда они поели, он старательно собрал все остатки и поискал, куда бы их выбросить. Вскоре нашелся небольшой колодец, из него, едва Корсон снял крышку, донесся шум бегущей воды. По крайней мере, они не оставят видимых следов на этой планете. Впрочем, если в здании были детекторы, все это не имело смысла.

Наконец он решился.

– Мы отправляемся на Эргистал, – сказал он, показывая сообщение. – Не знаю, что нас там ждет. Даже не уверен, что мы туда доберемся.

Он ожидал, что Антонелла испугается, но она осталась спокойной. «Вероятно, она полностью доверяет мне, – с горечью сказал себе Корсон. – И это хуже всего».

Он обнял ее и поцеловал.

Потом они вышли из здания и направились к гипрону. Корсон привязал Антонеллу, потом закрепился сам. На мгновенье он заколебался – таким абсурдным показалось ему выкрикивать слово «Эргистал» вместо обычного понукания. Откашлявшись, он неуверенно произнес:

– ЭРГИСТАЛ!

И мир вокруг вновь изменил цвет и форму.

Они вынырнули над широкой равниной, с которой вверх устремлялись столбы дыма. Пульсирующие молнии метались по небу, придавая ему зловещий вид. На горизонте виднелись невысокие горы, над ними к небу вздымались три столба пламени.

Они быстро спускались, а под ними, на земле, суетились какие-то сверкающие насекомые. Корсон с удивлением узнал гарцующих на лошадях рыцарей в латах. С копьями наперевес они атаковали высокие травы. Внезапно саванна вздрогнула – это индейцы с орлиными перьями в волосах поднялись, хрипло крича, и выпустили тучу стрел. Кони встали на дыбы, началась свалка, но гипрон проскочил мимо. Потом в воздух взвилась высокая струя гейзера, и гипрон отскочил во времени и пространстве. Горы слегка изменили свое положение. На этот раз равнина была пуста и изрыта кратерами, но небо осталось таким же.

Какое-то движение привлекло внимание Корсона. В сотне метров от него медленно двигался огромный валун. Только геометрическая форма выдавала его механическую природу. Это был танк – такого большого Корсон никогда еще не видел. Ему показалось, что машина движется к пригорку, где могли быть спрятаны какие-то укрепления, или же он сам был укреплением. На боку у гипрона Корсон чувствовал себя совершенно беззащитным. Ему очень хотелось ступить на твердую землю и поискать убежища на этом поле, распаханном войной. От пригорка оторвался черный предмет, похожий на линзу с вибрирующими краями, описал сложную кривую и понесся к танку. Он ударил в броню, и во все стороны брызнули искры. Через мгновенье снаряд взорвался, ничем не повредив танку, – на нем осталась лишь ровная блестящая царапина. Танк как ни в чем не бывало полз вперед.

И вдруг совершенно неожиданно земля расступилась, обрушилась под тяжестью машины, как волчья яма. Танк наклонился и выбросил манипуляторы в надежде зацепиться за край, но тщетно. Тогда танк попытался отступить и повернулся на месте, но не сумел остановиться и начал сползать по обрыву. В его бортах открылись люки, из них начали выскакивать люди, едва заметные в камуфляжных накидках, цвет которых менялся в зависимости от цвета местности. Люди бросили в яму фанаты, и оттуда вырвались клубы огня и дыма. Крышка ловушки опустилась и вдруг замерла. Однако наклон был слишком велик, а поверхность слишком гладкой, чтобы танк мог по ней подняться. Он перестал сопротивляться и почти вертикально завис в яме. Моторы оглушающе взвыли и заглохли. Еще несколько человек выскочили из люков и присоединились к тем, что старались выбраться на равнину. Неожиданно из пригорка вылетело пять ракет, они взорвались, заливая все вокруг огнем, сжигая людей и растения. Уцелевшие поспешно укрылись в воронках.

Весь этот ад продолжался не более тридцати секунд. Гипрон круто отклонился вправо, оставив поле сражения в стороне, и летел так низко, что чуть не задевал лапами холмы и кустарники. Наконец он приземлился, спрятавшись под защиту скального гребня.

Корсон подумал, что зря он навязывал свою волю гипрону. Он вполне мог довериться его инстинкту самосохранения, если он удержал бы их за пределами досягаемости любого оружия в пространстве и времени. Но у гипрона могло быть совершенно другое представление об опасности, нежели у его седоков. Ему незачем было прятаться от ядовитых газов, способных прожечь насквозь скафандры.

Наконец Корсон решил воспользоваться минутой относительного затишья. Он отстегнулся сам и освободил Антонеллу.

Местность походила на полигон. Камни, скатившиеся со склона, образовали у его подножия что-то вроде пещеры. Корсон взял Антонеллу за руку, и они побежали к укрытию. Оглянувшись на бегу, он увидел красный цветок, распустившийся на равнине, и бросился на землю, потянув за собой Антонеллу. Кувыркаясь по склону, они докатились до углубления между подножием горы и каменным валом. Снаряд ударил в склон горы, словно молот циклопа. Когда пыль рассеялась, Корсон обнаружил, что гипрон исчез.

– Это не ядерный заряд, – сказал он и посмотрел на равнину. – Эргистал… Это похоже на поле битвы. Самое большое из всех, какие я видел.

Антонелла вытерла пыль с лица.

– Но кто сражается? И с кем?

– Понятия не имею, – сказал Корсон. – Все это выглядит совершенно бессмысленным.

Впрочем, ни меньше и ни больше, чем любая война. Обычная война по крайней мере означала хорошо укрепленные лагеря и четко определенных противников. Здесь же, казалось, все сражаются со всеми. Почему рыцари в латах бились с индейцами? Где находились города и империи, что вели эти войны и одновременно были желанными трофеями? Что скрывало это розовое пульсирующее небо, лишенное солнца и лун? Даже горизонт казался фальшивым, уходящим в бесконечность, как будто поверхность Эргистала была плоскостью, не имеющей границ. А если это была огромная планета, то почему притяжение было нормальным или близким к нему?

– Воздух, кажется, пригоден для дыхания, – сказал Корсон, взглянув на вшитые в рукав анализаторы. Он снял шлем и сделал глубокий вдох. Воздух был холодный, без всякого запаха. Лицо овевал легкий ветерок.

Корсон снова отважился поднять голову над камнями. До самого горизонта равнина выглядела одинаково уныло. Тут и там поднимался к небу дым. Потом он заметил блеск молнии и снова спрятался за камень.

Идти им было некуда.

– Нам нужно перевалить через гребень, – сказал он. – Может быть, наткнемся на…

У него не было ни малейшей надежды встретить союзников или даже просто разумное существо. Они с Антонеллой оказались в самой гуще бессмысленной войны.

Дата добавления: 2014-12-16