Композиция

Хронотоп

Время поэтического повествования не может быть определено с точностью. Можно оттолкнуться от слова “луна” и сказать, что действие происходит ночью, но это слово в общем контексте может быть с большой осторожностью отнесено к миру данной реальности. Никаких точных временных ориентиров нет - их не может быть в творческом процессе, где время не хронометрируется. Можно сказать лишь, что у читателя остается смутное ощущение “сумеречности”.

Время повествования также условно, как и пространство инобытия. Грамматически везде употреблены глаголы в форме настоящего времени несовершенного вида, - творческий процесс показан как бесконечный континиум со своими всплесками и замираниями, которому нет конца.

Пространство определяется двумя планами – 1) реальностью данного мира, обрисованной довольно скупо и двусмысленно, и 2) реальностью мира творческой фантазии. 1) Это замкнутое пространство комнаты, где говорится лишь об эмалевой стене и латаниях, которые являются не только и не столько предметами быта, но и знаками искусственности и условности (эмалевая стена становится экраном, где совершаются чудесные превращения, размываются привычные границы ощущений). Трепет тени латаний в конце стихотворений - хотя и выводит читателя к явленному миру, но в нем продолжает жить “неявленное”. 2) Это пространство можно охарактеризовать в целом как онирическое (сон-мечта) и знаками этого пространства будут уже упомянутые фиолетовые руки, прозрачные киоски, лазоревая луна, обнаженный месяц. Этот тип пространства не имеет ограничений, восхождение месяца - это вертикаль без границ.

В анализируемом тексте очевидно акцентирование субъективной условности хронотопических ориентиров.

Стихотворение построено по музыкальному принципу нарастания звука в кульминационной точке, что совпадает и со смысловым развитием. Piano в первой строфе сменяется медленным cresendo во второй и третьей строфах, достигая максимума звучания - forte в четвертой, а в пятой строфе этот максимум ослабевает лишь незначительно, знаменуя момент воплощения творческих видений в форме. Такая структура прочитывается прежде всего на ритмическом и звуковом уровне (аллитерации, ударный вокализм - см. выше; ритмические акценты, звуковые “экзотические” акценты, выделение ключевых мест неточной рифмой). Нужно отметить и большее количество ударений в 4 и 5 строфах, по сравнению с предыдущими: 1 строфа - 10, 2-я - 10, 3-я - 9, 4-я и 5-я - 11.

Ритмические акценты: Звуковые акценты:

тень колыхается

в звонко-звучной - 2 р. фиолетовые

всходит блестки

звуки - 2 р всходит

тайны обнаженный

с лаской трепещет

Рифмические акценты: Синтаксические акценты

киоски - блестки инверсия: месяц обнаженный

обнаженный – полусонно

В каждой парадигматической группе можно наметить взаимосвязи между ее элементами - слова, выделенные с точки зрения ритма и звука, объединяются по смыслу.

Ритмическая группа:

“Тень” соотносится с “тайнами”, будучи акцентированы ударной позицией в 1-й стопе и начальным положением в строфе. Сближения-различия по смыслу маркированы уподоблением-расподоблением по звучанию: т, н - сближение; ‘э (после мягкого), а/ы - различие. Указанные слова по сути дела являются ключевыми и в смысловом отношении, указывая на природу творчества, и в композиционном (об этом ниже).

Настойчивые повторы - “звуки”, “в звонко-звучной <тишине>“ сближенные по принципу аллитерации, различаются по смыслу как часть (“звук”) и целое (“звонко-звучная тишина”). Сам звук “у” у Брюсова непосредственно (по артикуляционному принципу) выражает идею звучания вообще.

“С лаской” - единственное словосочетание, обозначающее положительную эмоциональную оценку происходящего лирическим субъектом. “С лаской” непосредственно соотнесено с глаголом “ластятся”, “усиливая” друг друга. Значение этого словосочетания рассмотрено в разделе тропов, заметим лишь, что эта эмоциональная оценка относится к “взаимоотношениям” лирического субъекта с его творением, обретшим форму, но оставшимся загадкой. Этот смысловой акцент не случаен - с одной стороны, власть творца над творением, ему принадлежащим, с другой - самостоятельность “жизни” сотворенного.

Звуковая группа:

Здесь все слова, выделенные по принципу “единичности” звучания (включающие в себя редко употребляющиеся в этом тексте звуки или же употребляющиеся единственный раз), можно разделить на две подгруппы - слова, обозначающие движение - ритм, и слова, обозначающие визуальные образы.

1. колыхается - всходит - трепещет

В тексте употреблено довольно большое число глаголов, в том числе и обозначающих движение, но эти три глагола отмечают основные структурные моменты творческого процесса без промежуточных стадий: зарождение вдохновения, его начальное проявление и достижение апогея творческого озарения.

“Колыхается” и “всходит”: слова “уподоблены” через звук “х” (он употреблен только 2 раза в стихотворении и это не может быть случайным). И тот, и другой глагол обозначают движение, движение иллюзорное, связанное с состоянием перехода к обыденной реальности к реальности творческого “волхования”. Колыхаться - качаться, колебаться, двигаться в одной амплитуде, подобно маятнику часов или челноку, где наблюдается размах и возвращение на исходную точку (направление движение - горизонтальное и замкнутое). В данном случае колыхание “тени несозданных созданий” - это движение/погружение в сон (укачивание - погружение в транс), где еще ничего не происходит, но нечто готовится произойти, так как чудо творчества возможно только в пограничном состоянии не-яви.

“Всходить” (восходить) - движение, где маркировано направление - снизу - вверх (вертикальное). Фантастическое восхождение - иллюзорное движение вверх “обнаженного месяца”, это уже достижение точки творческого пика, озарения, здесь сон как бы разрешается переходом в высшую реальность - не сна, не яви, а субъективной реальности высшего “мира иного”.

Если смысловая взаимосвязь глаголов “колыхается” и “всходит” очевидна и отмечена и на звуковом уровне, то различие прочитывается прежде всего на ритмическом уровне - более медленный “анапестический” ритм слова “колыхается” (с ударением на третьем слоге) и - энергичный “хореический” - в слове “всходит” (с ударением на первом слоге).

“Трепещет”, казалось бы, стоит особняком по отношению к предыдущим глаголам, т.к. звуки “х”, встречающиеся в них, и единичный звук “щ” контрастируют друг с другом. Однако это “трепетание” - не только знак земной жизни, но и перехода из мира творческой фантазии в мир материальный, знак существования иного мира в этом - уже в последней стадии угасания.

“Всходит месяц обнаженный” - глагол в данном случае указывает исключительно на условную реальность; и “трепещет тень латаний” - здесь глагол на первый взгляд означает движение листьев и только (от ветра, сквозняка и т.д.) и его можно отнести к сфере зримой реальности, но этот трепет указывает на субъективную реальность творчества, ее “проблески” в материальной сфере (наблюдается двоякая семантическая валентность глагола, его возможность указывать на субъекта неодушевленного и одушевленного одновременно: трепет листьев и трепет рук, сердца и т.д.), таким образом, поэтический контекст влияет на значение глагола. “Щ” - довольно заметный звук (фрикативный переднеязычный небный, звучит как долгий), его уникальная позиция в этом стихотворении подчеркивается не случайно (неблагозвучный и “не-символистский” согласный), однако, именно он позволяет ощутить переход из поэтической реальности в реальность обыденную, которая еще хранит трепет “неземной”.

2. фиолетовые <руки> - <киоски словно> блестки - <месяц> обнаженный

И здесь намечается смысловая градация возникновения - развития - кульминации визуального образа. Эта семантика передана через экзотические акценты необычного звучания, где первые два слова контрастируют друг с другом (глух. ф и звон. б), хотя и не являются парными; кульминация отмечена явлением весьма заметного в этом контексте единственного во всем стихотворении звука “ж”. Правда, первый ряд (движение) и второй ряд (фантастическая визуализация) не дублируют друг друга полностью, пересекаясь лишь в кульминационной точке - всходит/обнаженный.

(звук “ф” соединяет два слова “фиолетовые” и “всходит” - тишина творческого полусна разрешается моментом озарения

Рифмическая группа:

Неточная рифма “киоски-блестки”, также отмечена и в звуковом отношении (б в сочетании с л’). Звонкий б, идущий на смену глухому ф - это знак появления фантастических видений, предваряющих кульминацию.

Выделив все акцентные группы, обнаруживаем, что самым маркированным является кульминационный момент стихотворения - “всходит месяц обнаженный” (во всех группах, включая синтаксическую инверсию), а момент, непосредственно предшествующий ему, выделен как со стороны рифмы, так и звука (4 строфа).

Музыкальная и смысловая структура текста выстроена как с помощью приемов уподобления (звуковых и ритмических повторов, где слова сближены и по смыслу через звучание); так и расподобления (ритмические и звуковые акценты, маркирующие выделенность или единичность, уникальность звука).

Общее нарастание - угасание звучания передано с помощью звуковых повторов, границы сдвига от одной фазы к другой - с помощью ритмических, звуковых, рифмических и синтаксических акцентов - исключений, причем кульминационный пик развития действия отмечен как приемами уподобления (аллитерации), так и расподобления (единичность звука “ж”).

Таким образом, отмечены все фазы развития повествования, которое имеет четырехчастную структуру с его кульминационной точкой: 1 строфа (экспозиция), 2, 3 (развитие “действия”), 4 (кульминация), 5 (финал).

Нужно заметить, что звучание первой и последней строф, замыкающихся друга на друга (кольцевая структура с волнообразным ритмом), хотя и похоже, но все же различается одним звуковым акцентом - звук “щ” в последней строфе выделяет ее по отношению к первой как более “звучную” (строфа не заканчивается полным piano): во сне - “тишине” первой строфы зреет чудо рождения звука, в “трепете” “тени латаний” последней строфы - еще продолжается угасание творческого порыва, но остается его “послевкусие” (контрастирование пары согласных х/щ). Глагол “трепещет” - это смысловой пуант, который с помощью своего звучания остается на границе звука и тишины, между мирами тем и этим, трепет - это длящееся мгновение угасания музыки творчества, еще не окончательный выход из транса и - указание на то, что этот трепет (замыкание друг на друга 1-й и 5-й строф) опять перейдет в “колыхание”, и родится новый ритм.

Кольцевая композиция текста отмечена с помощью рифмы и многочисленных повторов в 1-й и 5-й строфах: смыкаются воедино “эмалевая стена” пятой и первой строф, а также “тень несозданных созданий” и “тайны созданных созданий”. “Эмалевая стена” - это своеобразный экран, где совершаются чудесные превращения, переход от материальности к чудесам воображения, и упоминание его знаменует повторяемость и продолжение творческого процесса.

“Тень” и “тайны” соотносятся фонически, ритмически. Слова эти отчасти синонимичны, отчасти антонимичны. Тень - это то, в чем угадывается, брезжит тайна, и тень - это то, что остается после явления миру тайны.

Творческий процесс подан с точки зрения зарождения и развития ритма, который выстраивается как смысловой ряд (соотнесенный со звуковым) появления различных визуальных образов, динамически трансформирующихся. Глаголы обозначают движение как условное, иллюзорное, так и реальное: колыхается - глагол двуплановый (тень несозданных созданий колыхается - чистая условность, но план сравнения - словно лопасти латаний на эмалевой стене выводит понятие движения в область зримой реальности), т.о. творческий процесс показан как некое соотношение и пересечение границ мира условного - творческой фантазии и мира данного, предметного.

Дата добавления: 2014-12-17