Международные отношения в первой половине ХХ в. СССР во Второй мировой войне

В СССР

Форсированное строительство социализма

Международное положение. В 1929-1933 гг. разразился крупнейший за всю историю капитализма экономический кризис. Объем промышленного производства в развитых капиталистических странах сократился в среднем на 38%, сельского хозяйства - на треть, мировой торговли – на две трети. Обнаружившаяся «узость» мирового рынка вызвала тенденцию к закреплению его отдельных «кусков» (сегментов) за мировыми державами: создаются межнациональные торгово-валютные блоки на базе их колониальных сфер влияния. Кризис ускорил структурную перестройку капиталистической экономики и привел к усилению вмешательства государств в экономику, в общественную жизнь. При этом существовала взаимозависимость между наличием (или отсутствием) у той или иной державы «своего» сегмента мирового рынка и «болезненностью» и формой ее перехода к регулируемому рыночному хозяйству. Перекачка ресурсов из колониальных стран в имперские центры позволяла постепенно реформировать экономику и не доводить до критической точки кипения в «социальном котле» (Англия, Франция). В более тяжелом положении оказались Германия и США.

В богатых и имевших демократические традиции США в 1933 г. президент Рузвельт Ф.Д. провозгласил политику «Нового курса» - социально ориентированный, «мягкий» вариант перехода к перехода к регулируемому рыночному хозяйству. Он включал в себя принудительное картелирование промышленности, контроль государства за финансовыми операциями, льготное кредитование мелких фермеров, регулирование минимума зарплаты и продолжительности рабочего дня, организацию общественных работ для безработных в условиях сохранения и развития политической демократии.

В Германии после прихода в 1933 г. к власти национал-социалистов во главе с Гитлером А. процессы этатизации экономики развертывались параллельно с формированием тоталитарного фашистского режима («жесткий вариант»). Необходимость структурной перестройки экономики при отсутствии колониальных «резервов», несоответствие экономического потенциала и внешних сфер влияния, возобладание националистического духа толкали лидеров Германии на всемерную мобилизацию внутренних накоплений для ускоренной милитаризации страны и последующей борьбы за передел мира. Это вело к ужесточению политического режима.

Лидеры Коминтерна проводили прямую аналогию между мировым кризисом и ситуацией, сложившейся в Европе к концу I Мировой войны. Им казалось, что грядет новый тур пролетарских революций. Поэтому главным врагом пролетариев в данный момент они считали реформистов, затуманивших их сознание. Тем самым был углублен раскол рабочего движения на коммунистическое и социал-демократическое. Когда же на VII конгрессе Коминтерна (1935 г.) был взят курс на создание широких народных фронтов, было уже поздно: возникло два очага агрессии: фашистская Германия на Западе, милитаристская Япония на Востоке.

Европейская внешняя политика СССР прошла в 1930-е гг. три этапа: до прихода к власти в Германии нацистов наблюдалась преимущественно прогерманская ориентация; с 1933 по 1939 гг. преобладала «продемократическая» линия: ориентация на союз с Англией и Францией, попытки создания системы коллективной безопасности; с 1939 по 1941 гг. вновь возобладала прогерманская линия, которая привлекала Сталина возможностью существенно расширить территорию СССР за счет раздела Европы на «сферы влияния».

Мировые процессы оказывали воздействие на внутреннее развитие СССР. Необходимость преодоления технико-экономической отсталости при отсутствии внешних источников накопления, сегментации мирового рынка (затруднявших использование преимуществ международного разделения труда), потенциальной угрозе новой мировой войны, а также «доктринальное нетерпение» подталкивали советских лидеров к всемерной мобилизации внутренних ресурсов для ускоренной индустриализации, создания развитого военно-промышленного комплекса. Это, в свою очередь, способствовало резкому увеличению «перекачки средств» из сельского хозяйства в промышленность, проведению политики «затягивания поясов» в социальной сфере и «закручивания гаек» в политике.

Сталин или Бухарин. Зимой 1927/28 гг. разразился острый кризис хлебозаготовок. Под угрозой голода оказались города и армия, провалился экспортно-импортный план. Руководство страны прибегло к насильственным «чрезвычайным» методам изъятия зерна. Хлебный дефицит был ликвидирован, но крестьяне стали сокращать невыгодное теперь им производство. Зимой 1928/1929 гг. вновь разразился хлебозаготовительный кризис, и вновь последовали «чрезвычайные» меры. Анализ причин кризиса, путей выхода из него привел к формированию в партии двух основных точек зрения.

Сталин считал кризис структурным: недостаточный темп развития индустрии порождает товарный голод, что не дает возможности получить у крестьян хлеб экономическим путем – через обмен на промтовары; мелкокрестьянское хозяйство не способно обеспечить потребности растущей промышленности. Подчеркивался классовый аспект: эксплуататор - кулак саботирует хлебозаготовки. Сталин предлагал концентрировать все силы на магистральном направлении – в тяжелой индустрии (за счет напряжения всей хозяйственной системы и перераспределения средств из других отраслей), а затем, на индустриальной основе перевооружить все народное хозяйство. В деревне предлагалось ускоренно создать крупнотоварные коллективные хозяйства, обеспечивавшие надежный канал «перекачки» средств и отвечавшие социалистическому идеалу.

В представлении Бухарина кризис был вызван в основном субъективными причинами: не был создан резервный фонд промтоваров, рост денежных доходов деревни не был сбалансирован налогами, что обострило товарный голод, уменьшило предложение хлеба крестьянами не рынке; было установлено невыгодное (для хлеба) соотношение закупочных цен. На первый план Бухарин выдвинул нормализацию рынка: повышение закупочных цен на хлеб, покупку хлеба за границей, повышение налогов на деревенские «верхи». Он выступал за сбалансированное развитие тяжелой и легкой промышленности, индустриального и аграрного сектора («американский вариант»); предусматривал развертывание крупных коллективных хозяйств в зерновых районах, индустриализацию сельского хозяйства в других областях (создание небольших предприятий по переработке сельхозпродукции в деревне), но основой аграрного сектора, по его мнению, еще долго должны были оставаться индивидуальные крестьянские хозяйства.

Исход дискуссии решили контроль Сталиным партаппарата, а также радикальность, доступность и «коммунистическая привлекательность» его курса для партии, отчасти рабочего класса и бедного крестьянства, недовольных НЭПом и его «гримасами». Но и с научной точки зрения «модель Бухарина» была труднореализуемой в тех условиях. В России отсутствовал один из важнейших элементов «американской модели», позволившей индустриализировать США без значительной перекачки ресурсов из сельского хозяйства: массированный приток иностранного капитала (в 1896 г. в 5 из 9 главных железных дорог США большая часть акций принадлежала иностранцам). Не предлагал Бухарин стимулировать и частнокапиталистическое накопление. Наоборот, именно он в конце 1927 г. призвал к «форсированному наступлению» на кулака и нэпмана. Где же, в таком случае, можно было взять средства для сбалансированного развития и тяжелой, и легкой промышленности. Что же касается цен на хлеб, то возможности маневра были ограничены; в середине 1920-х гг. соотношение закупочных цен было в пользу хлеба, что привело к падению производства технических культур, когда на них подняли цены – упало производство хлеба.

Индустриализация и коллективизация в СССР. Любой вариант перехода к индустриальной системе осуществляется болезненно и сопровождается возрастанием доли накопления, (т.е. того, что идет на расширение производства и в запасы) примерно, с 5-10 до 20-30% национального дохода, (за счет уменьшения доли потребления). В СССР проблему обостряло отсутствие притока капитала извне (из колоний, за счет займов, инвестиций). К тому же в советской модели индустриализации акцент делался не на постепенном замещении импорта все более сложных изделий (это требовало устойчивой интеграции в мировое «капиталистическое хозяйство»), а на развитии самых передовых в ту эпоху, чрезвычайно капиталоемких отраслей: энергетики, металлургии, химической промышленности, машиностроении. Причем, была принята установка на максимальные темпы индустриализации: из двух вариантов пятилетнего плана (на 1928/29-1932/33 гг.), разработанных Госпланом СССР, оптимального и отправного. XVI партконференция одобрила оптимальный вариант, задания по которому были на 20% выше. Начиная с ноября 1929 г. и вплоть до середины 1932 г, они неоднократно повышались. Стремительно росшее городское население, необходимость огромного импорта оборудования (удельный вес СССР в мировом импорте машин в 1931 г. составлял 30, в 1932 г. - почти 50%) требовали увеличения товарной сельскохозяйственной продукции. В деревне же во второй половине 1920-х гг. наблюдалась стагнация сельхозпроизводства. Если ежегодный прирост городского населения составил в 1927 г. 4,8%, в 1928 г. - 5%, в 1929 г. - 5,2%, то соответствующие показатели по сельхозпроизводству: 2,5; 2,5; - 2,4%, по валовым сборам зерна: - 5,9; 1,2; -2,5%.

В этой ситуации берется курс на сплошную коллективизацию, которая, по представлению Сталина и его окружения, позволяла наладить бесперебойные поставки продовольствия и сырья в города по номинальным ценам (десятки тысяч колхозов и совхозов, товарность которых в 1920-е гг. была в 2-3 раза выше, чем у индивидуалов, было проще поставить под административный контроль, чем миллионы крестьянских хозяйств); обеспечивала, по сути, бесплатной рабочей силой. Насильственная коллективизация началась зимой 1929/1930 гг.; в течение нескольких лет было «обобществлено» подавляющее большинство крестьянских хозяйств. Число «раскулаченных» составило, по оценкам, от 3,5 до 15 млн.чел. В ходе варварской ломки векового уклада жизни большинства населения страны зимой 1932/1933 г. разразилась еще одна страшная трагедия - голод, охвативший сельские районы Северного Кавказа, Нижней и Средней Волги, Украины, Казахстана и унесший огромное число жизней (называют цифры от 3-5 до 8 и более млн.чел.).

Воздействие сплошной коллективизации на развитие аграрного сектора было катастрофическим: за 1929-1932 гг. поголовье крупного рогатого скота сократилось на 1/3, лошадей на 1/3, свиней в 2, овец в 2,5 раза. Но в сталинской стратегии форсированного развития требовался не только рост сельхозпроизводства, сколько подчинение аграрного сектора императивам ускоренной индустриализации: уменьшение числа занятых в сельском хозяйстве пропорционально спросу на рабочую силу в промышленности; поддержание при меньшем числе занятых производством продовольствия на уровне, не допускающем длительного голода; обеспечение промышленности незаменяемым техническим сырьем. Это было достигнуто. В 1935 г. в городах отменили введенную в конце 1928 г. карточную систему. В течение 1930-х гг. из сельского хозяйства высвободилось 15-20 млн.чел., что позволило увеличить численность рабочего класса с 9 до 24 млн.чел. Страна обрела хлопковую независимость. Накануне коллективизации (население 150-155 млн.чел.) ежегодно производилось 72-73 млн. т. зерна, более 5 млн. т. мяса, свыше 30 млн. т молока. В конце 1930-х - начале 1940-х гг. (население 170-200 млн.чел.) - 75-80 млн. т. зерна, 4,5 млн. т. мяса и 30 млн. т. молока. Но в конце нэпа эту продукцию производили 50-55 млн. крестьян-единоличников, в предвоенные же годы – 30-35 млн. колхозников, т.е. меньше на 1/3.

Главным результатом коллективизации стал осуществленный, хотя и с громадными издержками, индустриальный скачок. Темпы роста тяжелой промышленности в первые пятилетки (1928-1940 гг.) были в 2-3 раза выше, чем за 13 лет развития России перед первой мировой войной (1900-1913 гг.). По абсолютным объемам промышленного производства СССР в конце 1930-х гг. вышел на 2 место в мире после США (1913 г. – 5 место). Сократилось отставание от развитых стран по производству промышленной продукции на душу населения: если в 20-е гг. разрыв был в 5-10 раз, то в конце 1930-х гг. в 1,5-4 раза. По последним оценкам, среднегодовые темпы промышленного роста составили не 17% (по официальным данным), а 10%, но это также высокие показатели.

По ряду направлений было преодолено качественное отставание советской промышленности. В 1930-е гг. СССР стал одной из трех-четырех стран, способных производить любой вид промышленной продукции, доступной в то время человечеству. Созданный в 1930-е гг. мощный экономический потенциал лежал в основе победы в Великой Отечественной войне: если в Первую мировую войну России противостояли от 1/3 до 1/2 войск центральных держав, и она не смогла добиться решительного успеха, то во Вторую мировую войну против СССР было брошено 2/3-3/4 вооруженных сил фашистской Германии и ее сателлитов и они были разбиты.

Но скачок в развитии тяжелой индустрии был куплен ценой отставания в легкой промышленности, стагнации аграрного сектора, сверхцентрализации экономической жизни и окончательного слома механизма саморегуляции экономики, в конечном счете, – ценой формирования целостной административно-командной системы. Административно-командная система была достаточно эффективна при решении тех задач, которые тогда перед ней ставились: вполне возможно было проконтролировать из центра строительство и работу сравнительно незначительного количества ключевых объектов, централизованно внедрить в них апробированные мировым опытом достижения научно-технического прогресса, мобилизовать людские и материальные ресурсы. Это была «чрезвычайная система» общественной организации, отвечавшая чрезвычайной ситуации (а отчасти ее же порождавшая).

Складывание тоталитарного режима. Форсированный индустриальный рост в условиях острой нехватки капиталов лимитировал возможности материального стимулирования труда, вел к разрыву экономических и социальных аспектов развития, к падению жизненного уровня, что способствовало росту психологического напряжения в обществе. Ускоренная индустриализация, сплошная коллективизация вели к усилению миграционных процессов, крутой ломке образа жизни, ценностных ориентаций огромных масс людей («великий перелом»). Собрать избыточную социально-психологическую энергию народа, направить ее на решение ключевых проблем развития, компенсировать в какой-то мере слабость материального стимулирования был призван мощный политико-идеологический прессинг. В 1930-е гг. окончательно уничтожаются остатки гражданских свобод, и формируется тоталитарный режим. Вся экономика огосударствляется, партия окончательно сливается с государством, государство идеологизируется.

Каждый член общества вовлекается в иерархическую систему идеологизированных организаций: в партию, комсомол, Советы, профсоюзы, ДОСААФ и др., представлявшие собой как бы «приводные ремни» от партийно-государственного руководства к массам. Население поддерживалось в состоянии повышенной мобилизационной готовности при помощи сменявших друг друга массированных пропагандистских кампаний, волн массового террора, показательных судебных процессов над «врагами народа». Небывало жесткий политический режим 1930-х гг., одни из элементов которого - периодические массовые репрессии, перетряхивания кадров партократии, был генетически связан не только с личностью ее вождя, беспощадной борьбой за власть, но и с выбранной моделью индустриализации, с возникшей в процессе ее реализации целостной административно-командной системой, при которой постоянное оперативное руководство производством осуществляется из центра. Система могла быть эффективной лишь при четком неукоснительном выполнении плановых директив и команд центра. Кроме того, сверхцентрализация ресурсов на одних направлениях подразумевала сверхущемление других секторов, что постоянно создавало опасность социального протеста «пасынков» экономического роста, на ограблении которых базировалась вся стратегия развития. Чтобы в корне пресечь недовольство, уничтожить возможность любой, даже потенциальной оппозиции создается разветвленная карательно-осведомительная система. По официальным данным, в 1930-1953 гг. по обвинению в контрреволюционных, государственных преступлениях судебными и внесудебными органами были вынесены приговоры и постановления в отношении 3778234 чел., из них 786098 чел. расстреляно. По другим, не подтвержденным пока документально данным в 1935-1941 гг. было репрессировано до 20 млн. «врагов народа». Количество заключенных в лагерях и колониях с 1934 г. по 1939 г. возросло с 510 тыс. до 672 тыс. В тюрьмах в 1939 г. содержалось еще 351 тыс.чел.

В СССР к концу 1930-х гг. сложилась целостная общественная система. В качестве ее определения можно предложить термин «государственный социализм». Социализм, т.к. произошло обобществление производства, упразднение частной собственности. Государственный, т.к. обобществление было не реальным, а иллюзорным: функции по распоряжению собственностью и политическая власть оказались отчужденными от большинства социума и осуществлялись партийно-государственным аппаратом и лично Сталиным. Главной исторической задачей, которую объективно решало (и ценой колоссальных жертв решило) «строительство социализма» и сам социализм в России, был форсированный завершающий рывок от «аграрного» общества к индустриальному.

Советское общество 1930-х гг. в основе своей являлось закономерным результатом реализации идей Маркса - Ленина о бестоварном социализме, осуществляемом через революцию и диктатуру пролетариата. Предполагавшееся «классиками» упразднение товарного либерализма, в т.ч. правового государства, парламентской демократии, политического плюрализма (это в особенности было характерно для Ленина) на практике не могло обернуться ничем иным, как лишением экономической и политической свободы всех членов общества. Вместе с тем невиданная степень жестокости политического режима была обусловлена и результатами внутрипартийной борьбы, завершившейся победой Сталина и несла на себе отпечаток его личности. Однако, построенное в СССР общество, представляло собой не только «материализованную идеологию», но и иной, альтернативный капиталистическому способ перехода и форму развития индустриального общества.

В широком историческом контексте формирование в СССР тоталитарного режима вписывалось в переживавшийся миром болезненный, переломный этап глобальной структурной перестройки, представляя собой один из «крайних», экстремальных вариантов общемирового общественного развития, а именно – ультралевый (в отличие от ультраправого – фашистского и в противоположность неолиберальному – американскому и западноевропейскому). На выбор Россией наиболее жесткого варианта социально-политического развития повлияли не только конкретная обстановка в стране и в мире в 1920-1930-х гг., но также революционные (особенно военно-коммунистические) и многовековые российские традиции, связанные с гипертрофированной ролью государства, несформированностью гражданского общества, сложившимся «антилиберализмом» массового общественного сознания и преобладанием в нем уравнительно-коллективистских начал. По существу, на новом витке развития были воспроизведены характерные черты «самодержавно-государственно-крепостнического» типа феодализма (деспотическая власть, опирающаяся на бюрократию, определяющая роль государства в общественных отношениях, господство идеологии, выполняющей функции религии).

Литература

Власть и оппозиция. Российский политический процесс ХХ столетия. М., 1995.

Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. История Советского Союза с 1917 года до наших дней. М., 1995. Кн. 1.

Горинов М.М., Дощенко Е.Н. 30-е годы // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории Советского государства. М., 1991.

Лельчук В.С. Индустриализация СССР: история, опыт, проблемы. М., 1984.

Реабилитация: Политические процессы 30-50-х годов. М., 1991.

Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. М., 1997. В 2-т.

Истоки мирового конфликта. Возникновение Второй мировой войны связано с общим развитием внешнеполитического и военного кризиса, открывшего историю ХХ в. Традиционно это явление принято разделять на два мировых конфликта, располагая между ними «межвоенный период». Но данная классификация не вполне адекватно отражает суть происходивших процессов. Если исходить из уровня напряженности в системе международных отношений, насыщенности конфликтными ситуациями, малыми региональными войнами (до 70 войн и конфликтов), 1920-1930-е гг. являются скорее органической частью, однопорядковым элементом общего военно-политического кризиса, заполнившего первую половину ХХ в. и распадавшегося на несколько стадий:

1. Генезис мирового конфликта – начало 90-х гг. XIX - 1914 г.;

2. Первый всплеск глобальной военной конфронтации – 1914–1918 гг.;

3. Замедление конфронтационного процесса – 1919– 1939 гг.;

4. Второй всплеск (во многом рецидив) глобальной военной конфронтации – 1939-1945 гг.;

5. Выход из цикличного кризиса, создание биополярной блоковой системы противостояния и начало «холодной войны» – 1945 – начало 1950-х гг.

Эпицентром зарождения и развития мирового конфликта являлась Европа. Корни его уходили вглубь истории европейской системы международных отношений. Причем, термин «европейская система» применительно к первой половине ХХ в. означал практически весь комплекс связей на уровне европейских держав и заполнял понятие «мировая система». Фактически, разветвленная структура экономических, геополитических и военных зависимостей в Европе дополнялась лишь отдельными контрагентами в других частях света (США, Япония). Именно в рамках европейской системы сложилась модель блокового противостояния, приобретшая со временем глобальный характер.

Блоки – относительно жесткие, как правило, «зеркальные» объединения, построенные на отношениях финансово-экономической и геополитической зависимости. Экономический и военный потенциалы каждой из держав-участниц, уровень интеграции и степень зависимости детерминируют разделение ролей и мест в блоке. Геополитические интересы определяют состав блоков, действуя зачастую вопреки другим интересам и социальным моделям отдельных стран. Значимость геополитического фактора подтверждает то, что по завершении первой стадии мирового конфликта (1914-1918 гг.) геополитическая парадигма (т.е. определенная зависимость политики любого государства от его географического положения, устойчивых исторических связей и пограничных взаимоотношений с другими странами) восстановилась на этапе 1939-1941 гг. Например, внешнее сходство первой и второй антигитлеровских коалиций было весьма велико: вплоть до состава (исключение, в определенном смысле, составили Италия и Япония) и запоздалого подключения к антигитлеровской коалиции США, с той лишь разницей, что в декабре 1917 г. американский военно-экономический потенциал компенсировал «потерю» России, а в декабре 1941 г. – дефицит силы, появившийся после разгрома Франции. Однако при определенной общности форм содержание второй антигерманской коалиции было принципиально иным.

Первая мировая война явилась катализатором апокалиптических процессов в Европе, обострив конфликт между «верхушечными» политическими и «базисными» национальными интересами стран-участниц. Военный фактор неизмеримо ускорил политизацию национального самосознания, усилил социальную напряженность, а в многонациональных государствах – и центробежные тенденции.

Октябрьский переворот в России нанес огромный урон не только социально-политическому, но и идейному «наследству» империи. Панславянизм и православие были отброшены, а их место заняла куда более смелая глобалистская программа торжества «власти неимущих» – идея мировой революции. Коренным образом изменив место России в европейской системе, октябрьский переворот стал одним из наиболее значимых факторов общей перегруппировки сил на международной арене, сблизив частично, если не в организационном, то в социально-идеологическом смысле «верхушки» противостоявших блоков. Поставленная на колени Германия превращалась теперь в потенциального союзника в Лондоне и Париже намеревались использовать германский кордон для изоляции «красной чумы».

Подобные же расчеты, лишь с противоположным знаком, были сделаны в Москве, где надеялись на помощь революционных немецких частей. Пролетарская революция в Германии сделала бы возможным создание «красного блока», в котором задача революционной борьбы против Антанты своеобразно совмещалась со стремлением немецких национально-буржуазных партий уйти от значительных материальных и территориальных потерь. Позднее эта модель реализовалась во время революции в Венгрии. Именно на этой основе развивалось сотрудничество части армии с новым революционным правительством.

Таким образом, Антанта была поставлена перед дилеммой – с одной стороны, необходимо было с максимальной выгодой оформить условия капитуляции центральных держав, с другой, достичь с ними соглашения для совместного противодействия «революционной» экспансии. Решить эту дилемму не удалось.

Победа западных держав оказалась «пирровой». В блоке после отпадения России была нарушена структура военно-политических связей. Двустороннего «пресса» (Россия – Франция), способного сдерживать Германию, более не существовало. Уход США из структур Большой Антанты в результате конфликта с Англией и Францией (не допускавших утверждения лидерства Америки в мире) и неготовности части ее правящей элиты к глобализации внешней политики страны разрушил блок окончательно. Сохранилась лишь основа могущественной прежде коалиции – англо-французский тандем, не обладавший в 1920-1930-х гг. потенциалом, достаточным для поддержания послевоенного мира. Появившиеся в Европе государства – «изгои»: противостоявшая цивилизованному миру Россия и униженная, ограбленная Германия, лишь фактом своего существования исключали любой из вариантов европейского равновесия.

Значительные репатрационные платежи, возложенные на Германию, и политика изоляции в отношении России, не ограничивая самостоятельности этих стран в определении политического курса, усилили деформацию их социально-политических институтов, вынужденных приспосабливаться к экономическому и политическому «голодному пайку». Постоянное присутствие военной опасности, с одной стороны, оскорбленное национальное достоинство, с другой, в условиях перманентного внутреннего кризиса и стремление к социальному мессианству (реваншу) в Советской России и Германии создавали едва ли не идеальные условия для вызревания тоталитарных систем. Формирование тоталитарного режима в СССР, установление фашистских диктатур в Германии (а ранее с 1922 г. – в Италии) делали невозможным сохранение мира на континенте. Политическое развитие России перечеркивало слабую надежду на восстановление в какой-то мере прежней блоковой структуры Антанты. Более того, возникала возможность мощного русско-германского альянса, объединенного неприятием «буржуазной Европы» и обладавшего средствами, необходимыми для ее насильственного раздела.

Генезис тоталитарных режимов в Европе, выступая (во многом) как следствие и одновременно как причина нарушения традиционных экономических и политических связей на континенте внес существенные коррективы в характер международных отношений. Идеологизации и глобализация внешнеполитических притязаний вели к попыткам «замкнуть» мировую систему на себя. В Германии и СССР проявилось схожее стремление реализоваться в качестве центра распространения новой «оптимальной» социальной модели путем поглощения и ближайшей периферии.

При этом Третий рейх более преуспел в данном направлении. Его «мирная» экспансия (возвращение Саара – 1935 г., ремилитаризация Рейнской области – 1936 г., аншлюс Австрии – 1938 г., присоединение Судет, а затем Чехии и Клайпеды – 1939 г.) «органично» переросла в военную. Для обеспечения экспансии и координации действий Германии, Италии, отчасти Японии в 1936-1940 гг. был конституирован нацистско-милитаристский блок.

Вторая мировая война. Благодаря накопленному военно-экономическому потенциалу и пакту с СССР от 23 августа 1939 г. (закреплявшему условия раздела Европы между двумя державами) немецкая экспансия приобрела военные формы и ускорилась в геометрической прогрессии. Уже в сентябре 1939 г. была захвачена Польша, в апреле 1940 г. – Дания, в мае – Норвегия, Бельгия, Голландия, Люксембург. В июне капитулировала Франция. В апреле 1941 г. были оккупированы Югославия и Греция.

Одновременно происходило территориальное расширение СССР, повторявшее в принципе этапы экспансии своего центрально-европейского визави. Присоединение части территории Польши (Западные Украина и Белоруссия, сентябрь 1939 г.), Румынии (Бессарабия, июнь 1940 г.), поглощение прибалтийских государств (июнь 1940 г.), сопровождалось прямыми военными действиями против Финляндии (ноябрь 1939 – март 1940 гг.), с целью ее включения в состав Советского Союза.

Таким образом, стремительный рост германской экспансии привел к рецидиву мирового конфликта. Вектор конфронтации остался прежним: «успехи» Германии в очередной раз столкнули ее с Францией и Англией, противостоявшими любым серьезным нарушениям статус-кво в Европе. Затем мощная инерция встречного движения СССР и Германии, возрастание их «несовместимости» в Восточной Европе привела к советско-германской войне. В Великой Отечественной войне выделяют периоды: первый – 22 июня 1941 г. - 18 ноября 1942 г. – стратегическая оборона, срыв блицкрига; второй – 19 ноября 1942 г. – конец 1943 г. – коренной перелом в ходе войны; третий – январь 1944 г. – 9 мая 1945 г. – изгнание немецких войск с территории СССР и полный разгром Германии; четвертый – 9 мая – 2 сентября 1945 г. – разгром милитаристской Японии.

Начало войны стало катастрофой для Красной Армии. В результате обескровливания репрессиями армии, военно-промышленного комплекса, подавления живой мысли, инициативы, господству «шапкозакидательской» идеологии и оперативно-стратегическим промахам уже за первые три недели войны Красная Армия потеряла около 850 тыс.чел., 3,5 тыс. самолетов, до половины танков, имевшихся в приграничных округах. Немецкие войска продвинулись на 300-600 км. в глубь страны, потеряв при этом лишь до 100 тыс. убитыми. Но это было началом трагедии. По оценкам Генштаба РККА, безвозвратные потери действующей армии за второе полугодие 1941 г. составили 5 млн.чел. – около 9/10 всей предвоенной численности Красной Армии.

Ценой колоссальных усилий и потерь германская военная машина была остановлена только у стен Москвы. Но эйфория победы под Москвой привела к новым ошибкам в советской военной стратегии. Считая, что «блицкриг» окончательно сорван, Сталин потребовал развернуть в первой половине 1942 г. серию наступательных операций. Но сил и военного искусства для этого не хватило, что привело к военным катастрофам под Харьковом, в Крыму и т.д. Немецкие войска вновь овладели стратегической инициативой и с июля 1942 г. перешли в наступление в направлении Волги и Кавказа.

Лишь осенью 1942 г. начался перелом в ходе войны. Победа под Сталинградом (общие потери фашистского блока – до 1,5 млн.чел.), затем на Курской дуге (общие потери немцев – до 0,5 млн.) надломили силу германской военной машины. С конца 1943 г. начался «триумфальный» поход Красной Армии в Европу, который из освободительной миссии трансформировался в борьбу за геополитическое превосходство и создание «пояса безопасности» у советских границ.

Вместе с тем, война в определенном смысле явилась апогеем в реализации возможностей советской тоталитарной системы. Преодолев шок первых месяцев войны, режим смог, хотя и с огромными «издержками», использовать такие преимущества, как сверхцентрализация управления, огромные природные и людские ресурсы, отсутствие личной свободы, облеченное в патриотические формы и обеспечившее предельное напряжение всех сил народа. В результате в первые полгода войны было эвакуировано более 1500 крупных промышленных предприятий, которые в рекордные сроки вновь вводились в строй.

Под влиянием критической обстановки в годы войны произошли некоторые изменения в социально-политических механизмах режима и в общественном сознании. Произошла широкая замена управленческих и военных кадров, среди которых выдвигались талантливые, неординарные люди, способные самостоятельно принимать реализовывать наиболее эффективные решения (Вознесенский Н.А., Кузнецов А.А., Косыгин А.Н. и т.д.). В определенных рамках была раскрепощена инициатива относительно широких масс. Критическая обстановка и патриотический подъем создали для многих из них не только иллюзию, но и возможность персонального выбора. Это было заметным изменением для общества, давно уже лишенного в принципе каких-либо личностных прав. В храм идеологии были допущены новые ценности. «Святые чувства» защитников «единственного в мире социалистического государства» были дополнены отдельными российскими и имперскими атрибутами, придававшими патриотизму необходимую глубину и историческую преемственность (офицерство, генералитет, гвардия и т.д.). Тем не менее, сталинский режим сохранил свои основные системообразующие черты. Число заключенных в СССР (без спецпоселенцев, ссыльных и т.п.) составляло в 1941 г. – более 2,4 млн., в 1945 г. – более 1,7 млн.чел.

После нападения Германии на СССР под воздействием общей смертельной опасности возник союз, объединивший прежде непримиримых врагов – СССР и Великобританию. Присоединение к нему США завершило создание «странной коалиции», схожей (внешне) с прежней Антантой. Антигитлеровский союз отличали глубокие идеологические, социально-политические противоречия и отсутствие жестких экономических и политических взаимозависимостей. С этих позиций отношения внутри коалиции не укладывались в параметры блока и соответствовали скорее понятию временного союза. Изначально «Большая тройка» представляла собой «двойное целое», объединявшее англо-американский альянс с СССР и содержавшее эмбрионы двух потенциально враждебных друг другу будущих сверхдержав – СССР и США. Вместе с тем, антигитлеровской коалиции было присуще характерное для блоков обсуждение послевоенного устройства мира, договоренности о разделе сфер влияния и механизмах будущего контроля над поверженным противником.

Противоречивое единство проявлялось с самого начала деятельности коалиций. Однако угроза, исходившая от Германии, была достаточно велика, чтобы удерживать союзников в «одной лодке». 1944 г. стал наиболее плодотворным в совместной военной и политической деятельности СССР, США и Великобритании. В период между Тегеранской (ноябрь 1943 г.) и Ялтинской (февраль 1945 г.) конференциями были согласованы основные принципы послевоенного устройства мира и Германии. В 1944 г. было положено начало процессу образования Организации Объединенных Наций. В отличие от европоцентристской Лиги Наций (1919-1939 гг.) созданная в 1945 г. ООН стала всемирной организацией.

К холодной войне. С приближением победы противоречия между союзниками все более выходили на поверхность. Уже после Ялтинской конференции определилась полярность интересов великих держав, и сформировались основы двух потенциально враждующих блоков. После Потсдамской конференции (июль – август 1945 г.) и разгрома Японии (2 сентября 1945 г.) усилились конфронтационные процессы, борьба за сферы влияния.

Катализатором разногласий стал польский вопрос. Именно с поглощения Польши, ареста руководителей Армии Крайовой началось создание «пояса безопасности» СССР в Европе. В течение трех месяцев после Ялтинской конференции были созданы основы правительств будущих сателлитов СССР в Европе.

Несмотря на активное использование идеологических факторов в соперничестве с Западом, на деле революционное мессианство советского руководства, начинает постепенно замещаться имперским сознанием, холодным геополитическим расчетом. С начала 1950-х гг. определилось состояние классической холодной войны. Геополитический раскол Европы в условиях появления ядерных вооружений на длительное время обеспечил относительную стабильность европейских границ, постепенно сдвигая военно-политическое противоборство появившихся сверхдержав и их блоков в «третий мир».

Для «цивилизованного мира» кризис системы международных отношений первой половины ХХ в., отражая глубинные сдвиги в соотношении сил на международной арене, во многом явился проявлением перехода от Pax Britanica к Pax Americana. Одновременно это был болезненный процесс трансформации региональных структур в глобальную мировую систему международных отношений.

Литература

Бордюгов Г.А. Великая Отечественная: подвиг и обманутые надежды // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории Советского государства. М., 1991.

Великая Отечественная война. 1941-1945. М., 2005.

Данилов В.Д. Сталинская стратегия начала войны: планы и реальность // Отечественная история. 1995. № 3.

Другая война. 1939-1945. М., 1996.

Итоги Второй мировой. Покушение на Великую Победу. М., 2005.

Молореков В.Э. Начало Второй мировой войны: Некоторые геополитические аспекты // Отечественная история. 1997. № 5.

От войны к миру: СССР и Финляндия в 1939-1944 гг. СПб., 2006.

Ржешевский О.А. Война // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории Советского государства. М., 1991.

Самсонов А.М. Вторая мировая война. М., 1989.

Союзники в войне. 1941-1945. М., 1995.

Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939. М., 1990.

Дата добавления: 2014-12-27