Едва вступив на престол, Петр III осуществил переориентацию международной политики русского правительства

Августа 1745. Петр Федорович не интересовался Россией и суеверно думал, что здесь найдет свою погибель. Новый наставник наследника престола академик Я. Штелин, несмотря на все старания, не смог внушить ему любвь к новому отечеству. Петра Федоровича интересовало главным образом военное дело, а благоговение его перед Фридрихом II превращалось в стремление подражать ему даже в мелочах. Вопрос о судьбе русского престола серьезно занимал Елизавету Петровну и ее придворных, причем приходили к различным комбинациям. Одни желали, чтобы императрица, минуя племянника, передала престол его сыну Павлу Петровичу, а регентом до его совершеннолетия назначила великую княгиню Екатерину Алексеевну.

В 1741 он был избран после смерти Элеоно-ры-Ульрики преемником ее мужа Фридриха, получившего шведский престол, а 15 ноября 1742 был объявлен императрицей Елизаветой Петровной наследником русского престола. Петр Федорович был воспитан гофмаршалом Брюммером, который готовил его главным образом к занятию шведского престола и, следовательно, воспитывал в духе лютеранской религии и шведского патриотизма.

К 285-летию со дня рождения Петра 3

21.02.1728 — 18.07.1762

Петр III Федорович (10.02.1728—7.07.1762), российский император (1761—62), сын дочери Петра I Анны и герцога Голштейн-Готторпского Карла Фридриха. При рождении получил имя Карла Петра Ульриха. Последовавшая через семь дней смерть матери и беспорядочная жизнь отца отразились на воспитании принца. В 1739 он остался круглым сиротой. Воспитателем мальчика стал грубый, солдатского закала, некий фон Брюмер. Как внучатый племянник Карла XII, Петр мог стать наследником шведского престола, ему преподавался лютеранский катехизис, внушалась ненависть к исконному врагу Швеции — Московии.

Императрица Елизавета Петровна тотчас по восшествии на престол стала заботиться о своем преемнике, что необходимо было для закрепления престола за ней ввиду существования Брауншвейгской фамилии. Петр был вызван и привезен в Петербург в январе 1742. Здесь кроме голштинцев Брюмера и Берхгольца к нему был приставлен академик Штелин, который, несмотря на все усилия, не смог поставить воспитание принца на должную высоту.

В 1742 Петр-Ульрих по указу Елизаветы Петровны привезен в Россию, где его крестили под именем Петр Федорович. В невесты ему Елизавета Петровна выбрала дочь Христиана-Августа Анхальт Цербстского и Иоганны-Елизаветы - Софию Августу Фредерику (в православии - Екатерина Алексеевна). На этом браке настаивал и прусский король Фридрих П. Венчание состоялось

Почти сразу же по прибытии в столицу тогда еще Карла Петера его тетка озаботилась подбором придворного штата будущего наследника престола. Уже 1 (12) марта 1742 года английский дипломат К. Вейч сообщал в Лондон: "Новая императрица составила двор для юного герцога Гольштейнского, назначила его гвардии поручиком" [164, т. 91, с. 448]. В следующем году она подарила - теперь уже Петру Федоровичу - Ораниенбаум, расположенный на побережье Финского залива, чуть западнее Петергофа, своего излюбленного летнего местопребывания.

Что же увидел ее юный племянник, впервые приехавший в отныне принадлежавшую ему летнюю резиденцию? Перед ним предстала живописная местность, поросшая густым лесом, чередовавшимся с оврагами и небольшими холмами, покрытыми зеленой травой и яркими пятнами полевых цветов. Причудливо извиваясь среди этого буйства природы, несла в залив чистейшие ключевые воды речка Кароста. И как бы по бегу ее течения местность понижалась, частью круто обрываясь к заливу. А вдоль по течению вновь мог видеть Петр Федорович поросшую деревьями, кустарником и травой равнину, уходившую к морю, где, казалось совсем близко, виднелся Кронштадт. Но берег залива был и маняще близок, и неприступен: равнина вскоре переходила в зыбкое болото, покрытое тростниковыми зарослями. А наверху, на доисторической кромке доисторического берега некогда бушевавшего древнего моря, возвышался дворец, окнами смотревший на открывавшуюся ширь Балтики. Двухэтажный, с западной и восточной стороны продолженный дугообразными крыльями, уравновешивавшимися изящными павильонами, этот дворец напоминал некое гигантское существо, которое обеими руками, сжатыми в кулаки, обозначало себя хозяином всего, что было внутри и вокруг: регулярного сада с фонтанами, гротами, скульптурами, оранжереей; парадного двора с конюшнями и другими подсобными строениями, находившегося с южной, обращенной к лесу, стороны дворца; домов служителей, стоявших к востоку от дворца, в низине небольшого каскада запруженной речки Каросты. А на равнине, внизу, ориентированная точно на центр дворцового фасада, виднелась каменная пристань канала, стрелой почти с версту уходившего к морю. Все это открылось перед юношей, который приехал сюда 7 мая 1743 года из Петергофа вместе с Елизаветой Петровной, чтобы совершить первое в своей жизни плавание из Ораниенбаума в Кронштадт. И не только совершить, но и описать его в том сочинении, о котором сказано выше.

Трудно утверждать, что новый хозяин этих мест смог при первом посещении как следует их разглядеть. Но вот что не могло ему не броситься в глаза: не блеск и великолепие, а заброшенность и неустроенность отмечали то, что некогда принадлежало Меншикову. Ибо он, хозяин Ораниенбаума, впал в 1727 году в немилость и был сослан Петром II в далекий Березов, где через два года и скончался. Задуманные им работы не были доведены до конца и остановились. А начались они вскоре после того, как в 1710 году Петр I подарил эти земли своему любимцу.

Переход от конфронтации к сотрудничеству с соседним. государством сыграл в последующем позитивную роль. Тем более что участие в антипрусской коалиции как раз менее всего отвечало национальным интересам России, делая ее фактически поставщиком пушечного мяса для союзников, в первую очередь - австрийской монархии. Пожалуй, только она одна и извлекала реальную пользу из военного конфликта: в случае удачи вернула бы Силезию, которую в 1740 году захватил Фридрих II. Историки отмечали двойственный характер внешней политики Марии Терезии по отношению к России, а также интриги французского правительства, которое уже с 1759 года "оказывало на Австрию давление с целью заключения мира с Пруссией"

Примечательно, что в те же годы австрийский и французский посланники в Петербурге поддерживали придворные интриги по отрешению от престолонаследия Петра Федоровича, который уже зарекомендовал себя противником войны с Пруссией. Их намерения были прозрачными: заключение западными союзниками сепаратного мира с Фридрихом II оставляло Россию один на один с Пруссией. Собственно, приход к власти Петра III и сорвал такую, крайне опасную для России, ситуацию.

Разумеется, история Семилетней войны и российско-прусских дипломатических отношений того времени не входит в нашу задачу. Это особая тема. И все же несколько замечаний я сделать вынужден, поскольку версия об "измене" Петра III союзникам по антипрусской коалиции до сих пор пережевывается.

Для России было так же выгодно, как и для нас теперь, чтоб Пруссия и Австрия не сливались в одно государство. Европе было желательно, чтоб Россия спасла Пруссию от истребления соединенными силами двух великих держав. Усилившись прусскими владениями, Австрия получала возможность помериться могуществом с Россией, когда мир был водворен благодаря дружественному содействию Петра III, что доказывает, что государь этот был хороший политик"

Действительно, переговоры, завершившиеся подписанием в Петербурге 24 апреля (5 мая) мирного договора между Россией и Пруссией, дополненного 8 (19) июня Союзным трактатом о дружбе и взаимопомощи в случае нападения на одну из сторон, уже среди современников получили неоднозначную оценку. Участники заговора против Петра III старались обратить против него патриотические чувства, исподволь разжигая в обществе антинемецкие настроения. Характерно, что это поддерживала Екатерина, сама немка (впрочем, как мы скоро узнаем, свои обещания Фридриху II выполнившая).

Верно и то, что предложенный Петром III мир не только спас прусского короля от неминуемого поражения, но и оказался ему выгодным, даже превысив его ожидания. Известно, что в секретной инструкции своему послу Б. В. Гольцу он поручил согласиться на определенных условиях с сохранением Восточной Пруссии в составе России ("...чтоб они меня вознаградили с той стороны, где мною будет указано" - имелось в виду удержание захваченной им австрийской Силезии). И все же для понимания "нелепости" мирного договора следовало бы хотя бы коротко восстановить тот общий контекст, в рамках которого строил свою внешнюю политику

Дата добавления: 2015-06-26