КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Трагикомедия 3 страница
Получают ли люди удовольствие от того, что их заставляют испытать потрясение и потерять душевный покой? Этот вопрос является составной частью более широкого вопроса: доставляет ли удовольствие боль? При определенных условиях — да, ответим мы. Причем эти условия вовсе не обязательно должны иметь отношение к мазохизму. Потрясение, испытываемое благодаря трагикомедии Ибсена или Чехова, радостно, потому что оно ставит нас перед лицом жизни. Правда, изображаемое этими драматургами способно многое вычеркнуть из жизни: Грэм Уоллес признавался, что, посмотрев «Дикую утку», он «пережил крушение мира». И все же крушение мира обогатило его. Пьеса была для него откровением. С его глаз упала пелена. Он внезапно прозрел, пробудился к жизни. Нужны ли еще какие-нибудь доказательства того, что подобное переживание весьма привлекательно? Что касается комического элемента, то его функция прямо противоположна функции комической разрядки, ибо он способствует еще большему сгущению мрачной, трагической атмосферы. Польский критик Ян Котт охарактеризовал «Короля Лира» как гротескную буффонаду в духе беккетовского «Эндшпиля». То, что он называет гротеском, представляет собой, по моей терминологии, трагикомедию современного типа — «комедию с трагическим окончанием». С другой стороны, в этом поистине гигантском и многоплановом шедевре имеется и элемент примирения — не через веру, а через прощение, — который сближает его с другим типом трагикомедии — «трагедией со счастливым концом». Будучи трагедией, быть может, величайшей из трагедий, «Король Лир» содержит в себе зачатки обоих типов трагикомедии. Современная драматургия, как и следует ожидать, дает множество ярких примеров того, как комическое не только не смягчает, но и усиливает трагедийность. Классическим примером является использование Ибсеном образа Яльмара Экдаля; впрочем, использование им образа пастора Мандерса в «Привидениях» не составляет принципиального различия. И, как было показано выше, именно благодаря элементу смешного главный герой трагикомедии Толстого, вместо того чтобы выглядеть немного жалким и трогательным, превращается в фигуру прямо-таки страшную.
В чем же привлекательность этого юмора, как бы лишенного своих естественных свойств? Усугубляя агрессивность агрессии, такой юмор усиливает и без того большую притягательность современной трагикомедии для людей сверх меры агрессивных, причем трагикомедии этого типа, доведенные до крайности в духе Брехта, дают в воображении помимо всего прочего эквивалент садистски-мазохистских побоев и бичевания. Впрочем, слова «в воображении» придают картине новое измерение, ибо воображение, оперирующее в этих пьесах, поистине велико, а цели, на которые оно направлено, исполнены глубокого значения. Оно действительно объемлет и Кьер-кегора, и господа бога, и мироздание независимо от того, идет о них речь или нет в той либо иной конкретной пьесе. Пожалуй, к подлинной разгадке значения особой агрессивности трагикомедии этого типа мы сможем подойти лишь после того, как услышим в ней нотку раздражения отчаявшегося человека. А это имеет прямое отношение к юмору, так как юмор содержит в себе признание неудачи: «Ничего не поделаешь». Юмор — это ведь все равно что пожать плечами, признаваясь в неспособности изменить существующий порядок вещей. Мрачный «юмор висельников» — это способ приспособиться к виселицам, к миру, полному виселиц. Достаточно вспомнить Свифта и Ювенала, не говоря уже об их многочисленных последователях, чтобы убедиться в том, что неистовое стремление обвинять, судить, карать и исправлять может сочетаться со страстной убежденностью в том, что обличительство, осуждение, наказание и исправление не оказывают никакого действия. Свифт и Ювенал — писатели трагикомические.
То обстоятельство, что главный герой пьесы Толстого предстает перед нами нелепым и смешным, делает «критику действительности» еще более уничтожающей при отсутствии каких-либо указаний на то, что же делать, где искать выход. А то обстоятельство, что смешное фактически переходит здесь в потешное и забавное (в зловещем смысле), подводит к заключению, что поделать ничего нельзя. «Так уж устроен мир». Что происходит, когда художник пытается и смешить и исправлять? Прекрасным примером может служить фильм Чарли Чаплина «Великий диктатор» — примером тем более поучительным, что фильм этот явно был задуман как трагикомедия. «Пьеса» заканчивается призывом к зрителям что-нибудь предпринять, чтобы обуздать Гитлера, но этот призыв органически так же мало связан с трагикомедией, как морализаторские апелляции к закону и порядку в финале — с содержанием гангстерских фильмов вроде «Лицо со шрамом». Концовку «Великого диктатора» следует, пожалуй, рассматривать как попытку Чаплина возродить в искусстве прием deus ex machina, современным эквивалентом которого как раз и будет обращение к vox populi. Фильм, взятый в целом, держится на юморе. Суть шутки — суть трагикомедии — заключается в самом акте передразнивания Чаплином Гитлера. Это шутка мальчишки, который, стоя позади трибуны, передразнивает оратора. Передразнивать обязательно должен маленький мальчик, так как в противном случае пропадает вся шутка: ведь главное здесь — контраст между реальной силой и силой поддельной. Сила, вне всякого сомнения, подвергается осмеянию, но она может это вытерпеть. Вместе с тем тут обнаруживается и бессилие передразнивающего. Даже если бы обращение к зрителям не было отнесено в самый конец, все равно саму трагикомедию нельзя было бы органически соединить с намерением исправить мир. Трагикомедия такого рода отнюдь не клонит к изменению мира. Она сама являет собой способ приспособиться к действительности, к жизни с Гитлером. Она воплощает юмор маленьких людей, которые на протяжении тысяч лет показывают «нос» «великим мира сего», выражая — и исчерпывая — этим актом свою революционность. В выражении «улыбайся и терпи» сказано все. Улыбка дает нам возможность переносить страдания. Возьмем опять-таки «юмор висельников»: то, что он служит выходом для агрессии, имеет определенную цель. Цель эта — помочь выжить, облегчить тяжесть существования, сделать его переносимым. Конечно, у этого явления есть несколько сторон. Юмор в концентрационном лагере не помогает выбраться на волю. Он помогает лишь примириться с мыслью о жизни за колючей проволокой. Но благодаря этому он может помочь вам продержаться до того дня, когда освобождение станет возможным...
Небесполезно будет попытаться применить некоторые из этих рассуждений к пьесе «В ожидании Годо». Всякий согласится с тем, что в каком-то широком смысле слова эту пьесу можно назвать трагедией, а также с тем, что в своем движении от реплики к реплике, от эпизода к эпизоду она представляет собой комедию. Здесь налицо и большая трагедия человека в мире, лишившемся своих идеалов, непостижимом и угрожающем мире, в котором либо вовсе нет бога, либо есть бог, оставляющий желать много лучшего, и маленькая комедия пары бездельников, развлекающих себя и нас болтовней в стиле мюзик-холла. Кроме того, «В ожидании Годо» можно безо всякой натяжки назвать «комедией с несчастливый концом». В основе этой комедии лежит история о том, как два человека ждут третьего, который разрешит их проблемы. В финале пьесы Бальзака «Меркаде» прибывает некий Годо с деньгами, который разрешает проблемы всех и каждого; в финале же пьесы Беккета мог бы появиться господь бог Ветхого или Нового заветов, чтобы разрешить проблемы всех и каждого. Вот это был бы действительно счастливый конец. То, что «Годо» так и не приходит, превращает эту пьесу в притчу о жизни, какой она представляется современному человеку. В этой связи говорят об особом, беккетовском отчаянии, и для этого есть все основания. Тут мы имеем дело с отчаянием «современным» — отчаянием, гнет которого не снимается никаким deus ex machina в последнем акте; горестным отчаянием, более глубоким, чем все знакомые нам виды отчаяния, и больше, чем они, приблизившимся к моральному параличу; отчаянием, для выражения которого не нужны ни придающая остроту катастрофа, ни кульминационная обобщающая речь, потому что оно дает о себе знать постоянно, настойчиво, навязчиво, маниакально. Оно носится в воздухе. Зайдите в зал театра, когда идет «Годо», и вас сразу же пронижет ледяной ветер щемящего уныния. Тот факт, что Беккета отвергают — притом не легкомысленно, а вполне серьезно — многие и многие, быть может, вполне закономерен и свидетельствует о силе его художественного таланта. Гёте не принимал Клейста; как человек, если не как критик, он, возможно, поступал мудро, торопясь отвергнуть его, ибо в творчестве Клейста было нечто такое, что, быть может, оказалось
13-3714 бы непереносимым для Гёте. В творчестве же Беккета элемент глубокого отчаяния приобретает столь тягостный и гнетущий характер, что он легко может стать опасным — для всякого, кто уже подвергается опасности, а именно опасности полного упадка душевных сил, прострации. Мы рассуждаем об отчаянии как о состоянии четко очерченном, однородном, абсолютном. Скажем, в среду он испытывал отчаяние, а в четверг — нет. А ведь на самом деле отчаяние — это нечто расплывчатое, блуждающее, витающее тут и там. Оно напоминает лондонский туман, который мы видим повсюду вокруг, но не замечаем в непосредственной близости от себя, хотя от него промокает одежда и саднит горло. Нередко отчаяние действует сильнее всего, когда оно проявляется в наиболее скрытой форме. Отчаяние прибегает к наркозу: бывает, именно тогда, когда у человека словно все онемело внутри и он ничего не чувствует, он всецело находится во власти отчаяния. Случается, человек оглянется на содеянное им и скажет: «Наверно, я был в отчаянии», ужаснувшись при мысли о том, что он испытывал подобное душевное состояние и не подозревал об этом. «Большинство людей влачит жизнь, исполненную тихого отчаяния»1, — писал Topo. До чего же это верно сказано, и как далеко это от того, чему нас учат в школе! Наши школьные учителя влачат жизнь, исполненную тихого отчаяния, — самый тишайший и милейший из моих учителей однажды взял да и покончил с собой, — но учат нас, что это не так. Похоже, главное управление всех систем народного просвещения в мире находится на Мэдисон-авеню2. Отчаяние постоянно окружает нас со всех сторон, но никогда нельзя знать наверняка, «реально ли оно на этот раз», потому что реальность так же загадочна, переменчива, неопределенна и многолика, как и само отчаяние. Любое отчаяние реально; так что вполне уместно поднимать тревогу всякий раз, когда оно приходит, но среди всех видов отчаяния есть лишь одно «по-настоящему 1 Topo Г.-Д. Уолден, или Жизнь в лесу. 2 Улица в Нью-Йорке, где расположены главные рекламные реальное», предельное, стопроцентное отчаяние — это отчаяние, быстро приводящее свою жертву, впавшую в прострацию, к психозу, серьезной физической болезни или самоубийству. В этом состоянии люди не пишут стихов, романов или пьес, выражающих отчаяние. Да, в таком состоянии человек неспособен написать «В ожидании Годо». Он либо заболеет, либо бросится под автобус, либо впадет в столь глубокое «тихое отчаяние», что просто не сможет взяться за перо. Вполне может статься, что Сэмюэл Беккет порой и впадает в такое состояние (лично я об этом ничего не знаю и говорю чисто теоретически), но сам факт существования его произведений — нескольких романов и нескольких пьес — свидетельствует о том, что он время от времени выходит из этого состояния. Ведь творчество само по себе является преодолением отчаяния, и для глубоко отчаявшихся художников искусство, вне всякого сомнения, — это прежде всего способ исцелиться, вновь обрести веру. Произведение искусства организованно и рационально, оно представляет собой победу человеческого духа в высшем смысле слова, ибо оно исполнено достоинства. Искусство может быть насквозь пронизанным отчаянием («Тому, кто не ведал отчаянья, незачем было и жить», — писал Гёте), еще чаще оно может описывать отчаяние (Гамлет уже в самом начале пьесы предстает перед нами отчаявшимся молодым человеком, который хотел бы умереть), но каждое произведение искусства служит неопровержимым доказательством того, что побеждает не отчаяние, а человек. И если по сравнению с отчаянием Беккета отчаяние других писателей начинает казаться «литературным», то объясняется это либо тем, что он достиг больших глубин отчаяния, либо тем, что сумел гораздо ярче выразить отчаяние, столь же глубокое, как у них. В любом случае, выражая отчаяние, он освобождался от него, пусть даже временно. Таким образом, этот «наиболее отчаявшийся» писатель в действительности меньше подвержен отчаянию, чем многие несчастные, которые, ничего не выразив, впали в идиотизм или покончили с собой. Само собой разумеется, что тот элемент «Годо», который берет верх над отчаянием, не может быть объяснен только лишь фактом существования этого художественного произведения как упорядоченного целого. Даже «юмор висельников» — это прежде всего юмор: хотя он берет начало в отчаянии и выражает отчаяние, он вместе с тем берет начало в радости и выражает радость. Шутливость остается шутливостью, и шутливость Беккета в «Годо» переходит порой в игривое и даже жизнерадостное озорство. Мрачное настроение прерывается время от времени вспышками легкомысленного веселья. Кроме того, в финале пьесы ничто не получает окончательного разрешения, все остается в неопределенности. Ибо пьеса эта трагикомична и еще в одном отношении: если в ней нет счастливого конца, отмеченного появлением Годо, то, с другой стороны, она ведь могла бы кончиться и еще более несчастливо — скажем, под занавес обнаружилось бы, что никакого Годо не существует или что он никогда не придет. По пьесе же он, может быть, и существует, может быть, и придет. На древе самоубийц никто не повесился. Напротив, «...в этой невообразимой путанице ясно одно. Мы ждем прихода Годо... или наступления ночи... Мы не святые, но мы пришли на свидание. Многие ли могут похвастать тем же?» Можно написать более мрачную пьесу — что Беккет и доказал некоторыми из своих последующих произведений, — но главный вопрос, касающийся трагикомедий Беккета и других модернистов, будет все тот же: зачем беспощадный анализ доводится в них до последней крайности, к чему такая неумолимая безжалостность, такой глубокий пессимизм, такое опустошающее отчаяние; какую радость может доставить нам полнейшая безрадостность? Ответить на этот вопрос мне поможет затасканное мнение не слишком высоколобых литературных критиков, сводящееся к тому, что в художественных произведениях, подобных упомянутой пьесе Беккета, мы якобы имеем дело с извращенными антисентиментальностью, антиоптимизмом, антиверой; при этом подразумевается, что модернисты механически принимают установки, прямо противоположные обывательским, буржуазным. Право же, вместо того чтобы оспаривать это обвинение, остроумнее будет спросить этих критиков: «Допустим, ну и что дальше?» Ведь «буржуазная идеология» и впрямь оказалась несостоятельной. Больше того, все идеалы попали под подозрение, все ценности обесценились. В наше время писатель (то есть, надо полагать, человек с умом и совестью), взявшийся утверждать высокие понятия, должен призадуматься над тем, не приведет ли его попытка спастись к бесповоротному осуждению. Ныне, когда утверждения взяты под подозрение, отрицания, возможно, более честны. В этих обстоятельствах негативное обретает силу позитивного. Дольше всех сохраняется идеал надежды: ведь надежда дает жизнь всем прочим идеалам. Вот почему в наш век, век tabula rasa, надеяться или не надеяться — таков вопрос. Нас столько раз обманывали, что теперь саму жизнь принято изображать как Величайший Обман. Комедия, и особенно современная трагикомедия, видит жизнь такой, какая она есть, но, подобно тому как различным бывает отчаяние, есть вера и вера. Когда кричат, что вот-вот случится ужасное, надеются, что совместными усилиями удастся предотвратить несчастье. Назовите это хитростью, назовите это суеверием, — поступать так свойственно людям. Гёте однажды высказал такую мысль: давать человеку определение — дело опасное, потому что определение сковывает и ограничивает его; до того, как мы свяжем его определением, человек есть то, чем он становится, и не может быть сведен к тому, чем он является в любой преходящий момент. Все это так, ответим мы, но иной раз определение, оскорбительное в своей несправедливости и комедийной презрительности, может сыграть роль шокотерапии. Застигнув человека в момент кражи, вы назвали его вором. Казалось бы, несправедливое обобщение. Но оно может сослужить полезную службу. Между прочим, комедия никогда не бывает справедливой. Ведь не совсем справедливо кричать: «Дом горит!», завидев пламя в одном из окон. Это же явный пессимизм — кричать, что дом горит, когда единственным свидетельством тому является огонь в одном окне. Но, возможно, благодаря этому пессимизму будут спасены люди. Именно таков в большинстве случаев пресловутый пессимизм современной литературы. Негативизм подобного рода порожден не страстью к отрицанию, а горячим стремлением к чему-то положительному. В основе безграничного и горького отчаяния, пронизывающего современную литературу, и в особенности произведения трагикомического жанра, о которых я веду речь, лежит надежда. Причем надежда здесь проявляет себя не как идея, «интересующая» автора, не как идеал, «за который он готов умереть», а как простой, неизбежный факт существования — вроде обмена веществ. Человек, действительно утративший надежду, вряд ли остался бы среди нас, чтобы поведать нам о своем состоянии. Как это ни странно, в доказательстве нуждается подлинность отчаяния автора, а отнюдь не надежды. И, пожалуй, подобное доказательство стало в наш век делом чести в чересчур уж большой степени. Произошло же это потому, что мы живем в атмосфере фальшивых надежд, насаждаемых шарлатанами и приспособленцами, и считаем своим долгом отмежеваться от них. Всякое искусство представляет собой вызов отчаянию, а разновидность трагикомедии, рассматриваемая здесь нами, имеет дело с самым острым, душераздирающим и губительным отчаянием нашей эпохи. Что бы ни говорилось об этой трагикомедии, несомненно одно: она добирается до самой сути дела. Ее мироощущение не менее негативно, чем мироощущение таких современных трагедий, как «Кольцо Нибелунга», «Росмерсхольм», «Отец» или «Долгое путешествие в ночь». Юмор, который, собственно, и делает ее трагикомедией, еще более усугубляет ужас, а величественное превращает в гротескное. Кроме того, юмор, с улыбкой принимающий «все, как есть», углубляет в такой трагикомедии настроение «пораженчества» перед лицом жизни. Человек, незнакомый с данной разновидностью трагикомедии, ни за что бы, пожалуй, не поверил, что искусство может быть настолько негативным. Но именно в этой своей негативности современная трагикомедия обнадеживает и ободряет. Ведь никакое другое, менее сильное, потрясение не помогло бы нам воспрянуть духом, потому что мы просто-напросто не поверили бы драматургу, подобно тому как не верим мы священникам и политикам. Подлинную надежду можно обрести, только испытав подлинное отчаяние — почти беспросветное и всепоглощающее в этой своей подлинности. «Was mien nicht umbringt, macht mich starker», — говорит Ницше: «То, что меня не убивает, придает мне силу». Итак, эта комедия, исполненная мрачного уныния и заканчивающаяся несчастливо, эта трагедия, проникнутая комизмом, придающим картине еще более безрадостный вид, привлекательна для нас тем, что она предлагает нам ту единственную надежду, которую мы в состоянии принять. И если эта надежда не сулит нам вечной жизни в раю, она поддерживает нас в повседневной жизни, а это, ей-богу, не менее важно. ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ Ануй (Ануйль Жан) (1910-1987), французский драматург 244, 339 Аристотель (384—322 до н. э.), древнегреческий философ 27, 28, 30, 33, 36, 37, 39, 41, 50, 51, 74, 79, 81, 121, 136, 138, 169, 170, 228, 230, 254, 255, 259, 260, 288, 318, 319, 322, 325, 326 Аристофан (ок. 446—385 до н. э.), древнегреческий драматург 285 Арнольд Мэтью (1822—1888), английский поэт и критик, автор работ о Байроне и Л. Толстом. Статьи его собраны в сборниках «Критические опыты» 161 Арчер Уильям (1856—1924), английский театральный критик, автор ряда книг о театре, отстаивал современную реалистическую драму 249, 277, 306 Байрон Джордж Ноэл Гордон (1788— 1824), английский поэт 205, 335 Бальзак Опоре де (1799—1850), французский писатель 238, 240, 385 Барзэн Жак, американский историк и педагог, по происхождению француз 38 Бах Иоганн Себастьян (1685-1750), немецкий композитор и органист 127 Бек Анри-Франсуа (1837-1899), французский драматург 372, 373, 376 Беккет Сэмюэл (1906-1989), французский писатель, драматург, лауреат Нобелевской премии (1969) 122,123,124, 125,188, 356, 385, 386, 387, 388 Белинский Виссарион Григорьевич (1811—1848), русский литературный и театральный критик 62 Берг Альбин (1885—1935), австрийский композитор, автор опер на собственные либретто 377 Бергсон Анри (1859-1941), французский философ-идеалист 34, 41, 60, 61, 70, 71, 130, 263, 280, 334, 347 Беренсон Бернхард (или Бернард) (1865—1959), американский искусствовед, специалист по итальянскому искусству Возрождения 346 Берк Эдмунд (1729—1797), английский оратор, писатель 111 Беркли Джордж (1685—1753), английский философ, субъективный идеалист 132 Бетховен Людвиг ван (1770—1827), немецкий композитор 56,112,127 Блейк Уильям (1757—1827), английский поэт и художник 227, 319, 359, 366 Бодкин Мод Беатрис, английский литературовед 35 Бодлер Шарль (1821—1867), французский поэт 380 Бомарше (наст, имя — Пьер-Опо-стен Карон) (1732—1799), французский комедиограф 20 Боссюэ Жак-Бенинг (1627-1704), французский епископ, историк 255 Бразильяш Робер (1909-1945), французский литературовед, автор книг о драме и театре, переводчик греческой поэзии 23, 99 Брандес Георг (1842—1927), датский литературный и театральный критик, автор работ о творчестве Пушкина, Толстого, Горького, Ибсена, Бьёрнсона, Шекспира 120 Браунинг Роберт (1812-1889), английский поэт 83, 311 Брейер Йозеф (1842—1925), австрийский врач, учитель Фрейда 229, 365 Брехт Бертолып (1898—1956), немецкий драматург, поэт, публицист и театральный деятель 43, 88, 89, 153, 155, 162, 163, 164, 165, 166, 167, 168, 188, 189, 191, 197, 244, 294, 324, 356, 363, 373, 374, 383 Бронте Эмилия (лит. псевд. — Эллис Белл) (1818-1848), английская поэтесса-романтик, автор романа «Грозовой перевал» 59, 232, 242 Бубер Мартин (1878-1965), философ, профессор иудейского богословия в Иерусалимском университете 87 Буллаф Эдуард (1880-1934), английский искусствовед и эстетик, переводчик философских сочинений с итальянского и французского 57, 58 Бусико Дайон-старший (полное имя — Дионисиус Ларднер) (1820—1890), английский драматург 200 Бэрроуз Уильям С. (1914-1956), американский романист 373, 374 Бюхнер Георг (1813—1837), немецкий драматург и публицист 43, 89, 97, 98, 111, 375, 377 Вагнер Вильгельм Рихард (1813— 1883), немецкий композитор, дирижер, либреттист, писатель 98 Валентино Рудольфе (1895-1926), американский киноактер, итальянец по происхождению 32 Ван Друтен Джон (1901-1957), английский драматург, режиссер 36 Вашингтон Джордж (1732— 1799), американский государственный деятель, первый президент США (1789-1797) 112 Вега Карпъо Лопе Феликс де (1562— 1635), испанский драматург, ос- новоположник испанской национальной драматургии 39, 47, 362 Верди Джузеппе (1813— 1901), ита-льянский композитор 98 ВиларЖан (1912-1971), французский актер, режиссер и театральный деятель 99 Вольтер (наст, имя — Франсуа-Мари Аруэ) (1694-1778), французский писатель, драматург и общественный деятель, крупнейший мыслитель XVIII века 39, 40, 48 Вулф Вирджиния (полное имя — Аделайн Вирджиния Вулф) (1882—1941), английская писательница, прозаик, эссеист и критик, переводчица Достоевского и Толстого 25 Ганди Мохандас Карамчанд (1869— 1948), один из руководителей национально-освободительного движения Индии, основоположник социально-политической и религиозно-философской доктрины, известной под названием гандизм 366 Гаррик Давид (1717-1779), английский актер, театральный деятель, драматург, критик, реформатор сцены, один из основоположников сценического реализма в Европе 94, 194 Гарсиа Лорка Федерико (1898— 1936), испанский поэт и драматург 229, 313 Геббелъ Фридрих Христиан (1813— 1863), немецкий драматург 173, 198 Гей Джон (1685—1732), английский поэт и драматург, автор комедии «Опера нищего», которая положила начало новому жанру, так называемой «балладной оперы» 373 Гегель Георг Вильгельм Фридрих (1770—1831), немецкий философ 130 Гёлъдерлин (Хёльдерлин) Иоганн Христиан Фридрих (1770-1843), немецкий поэт 377 Гендель Георг Фридрих (1685-1759), немецкий композитор, почти 50 лет прожил в Лондоне, приняв английское подданство 112 Гете Иоганн Вольфганг (1749— 1832), немецкий поэт, мыслитель, драматург 56, 62, 80, 199, 317, 385, 386, 387, 389 Гилберт Уильям Швенк (1836— 1911), английский поэт, сценарист и английский композитор и Артур Салливан (1842— 1900), создатели английской оперетты 286 ГилгудДжон (1904-2000), английский актер и режиссер, лауреат премии «Оскар» (1981) 267 Гилсон (Жильсон) Этъенн Анри (1884—1937), французский философ, профессор Сорбонны 83 Гоголь Николай Васильевич (1809— 1852), русский писатель 348 Гойя Франсиско Хосе de (1746— 1828), испанский живописец и гравер 379, 380, 381 Голсуорси Джон (1867—1933), английский писатель и драматург 74, 76 Гольдони Карло (1707—1793), итальянский драматург, реформатор итальянского театра 344 Гомер, легендарный поэт Древней Греции, который считается автором эпических поэм «Илиада» и «Одиссея». Время жизни Гомера античные источники определяют от XII до VII века до н. э. 250 Гонсалес де Салас Хусепе Антонио (1588—1651), испанский литературовед, автор книг о театре, античной трагедии, Аристотеле 325, 326 Гоффман Эрвинг (1922—1982), американский социолог, педагог, профессор, преподавал в Калифорнийском (Беркли) и Фи- ладельфийском университетах 217, 218 Грасиан-и-Моралес Бальтасар (1601— 1658), испанский писатель и философ-моралист 131 Гренвилл-Баркер Харли (1877—1946), английский актер, режиссер и драматург, автор монументального пятитомного труда «Предисловие к Шекспиру» 243 Гримм, братья: Якоб (1785—1863), Вильгельм (1786—1859), немецкие филологи, профессора Гёттин-генского, затем Берлинского университетов, члены Прусской Академии наук. Основоположники так называемой мифологической школы в фольклористике; собрали и издали немецкие народные сказки 252 Грин Грэм (1904—1991), английский писатель, драматург 767 Грюндгенс Густав (1899—1963), немецкий актер и режиссер, работал с М. Рейнгардтом 268 Гуйе Анри Гастон, французский литературовед, преподавал в университетах Лилля, Парижа, автор ряда книг по философии, религиозным учениям, по театру 34 Гюго Виктор Мари (1802-1885), французский писатель, член Французской Академии 140, 228, 237 Д'Аннунцио Габриэль (1863-1938), итальянский писатель и драматург 118 Данте Алигьери (1265—1321), итальянский поэт 132, 133, 162, 365 Дарвин Чарлз Роберт (1809-1882), английский естествоиспытатель, основоположник эволюционного учения о происхождении видов 236 Декарт Рене (1596-1650), французский философ и математик 31 Демосфен (ок. 384—322 до н. э.), древнегреческий оратор и политический деятель 94 Де Филиппо Эдуарде (1900-1984), итальянский драматург, актер, режиссер 285 Джеймс Генри (1843—1916), американский писатель, драматург, литературный критик 37, 38, 173, 194 Джеймс Уильям (1842—1910), американский философ-прагматист и психолог, брат писателя Генри Джеймса 237 Джойс Джеймс (1882—1941), ирландский писатель, один из основоположников модернистской литературы 114 Джонсон Бенджамин (или Бен) (1573—1637), английский драматург, поэт, теоретик драмы, создатель нового для драматургии эпохи Возрождения жанра — бытовой сатирической нравоучительной комедии 70, 113, 297, 298, 303, 333, 336, 344, 345, 347, 371
Дата добавления: 2015-06-26; Просмотров: 486; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |