Что случилось с этим человеком?» — раздался голос, и из-за стеклянной ширмы вышла молоденькая девушка

И вновь при звуке голосов Молигрубер открыл глаза. К его кро­вати подвезли носилки на колесах, и санитар вместе с нянечкой нес­колько грубовато стали перетаскивать его на край кровати. Носилки уперлись ему в бок. Затем одним ловким движением санитар переб­росил его на носилки. «Словно подсек большую рыбу», — пронеслось в голове Молигрубера. На него набросили простыню и быстро повез­ли по коридору. «Что случилось с тобой, приятель?» — спросил сани­тар Молигрубера.

Я думаю, что следует сделать рентген. В легких, кажется, полно жидкости. Проследите за этим. Хорошо, сестра?» Затем доктор скло­нился над чем-то, что без сомнения было историей болезни Молигру­бера, сделал в ней запись и перешел к следующему пациенту. Молигрубер задремал.

Ах, доктор, этого человека доставили по скорой помощи, и са­нитар сказал, что у него двусторонняя пневмония. Мы ждали вас, когда вы проведете обследование». Доктор нахмурился и сказал: «Ага, так теперь санитары выступают в роли диагностов? Ну что ж, посмот­рим, как это у них получается!» Он склонился над Молигрубером и приложил к его груди стетоскоп. Затем, вытащив трубки из ушей, постучал пальцем по груди, прислушиваясь к звуку.

Свет вновь померк в глазах Молигрубера, и единственное, что он слышал, — это свое хриплое дыхание, звук которого, казалось, разно­сился на большое расстояние. Его сон снова прервали. Он почувство­вал чью-то руку у себя на шее, а затем понял, что пуговицы на его пижаме кто-то расстегнул. «Что случилось с этим парнем», — услы­шал он над собой мужской голос и, открыв глаза, увидел человека, в котором невозможно было не узнать врача. Прищурившись, Молигрубер увидел, что на карманчике белого халата этого человека были вышиты слова «Доктор Флеботум».

Вскоре до его слуха донесся какой-то грохот. Казалось, что это грохочут тарелки, стоящие на большой тележке, которую толкают по коридору. Медленно и мучительно открыв глаза, он увидел возле двери палаты, как раз напротив своей кровати, какое-то хромирован­ное приспособление, на котором стояли хромированные же контей­неры. Откуда-то появилась нянечка и начала выкладывать на подно­сы еду. К каждому из подносов была прикреплена табличка с именем пациента.

Медицинская сестра перешла к другой кровати, и ее резкий ры­чащий голос стал терзать нервы другого больного. Молигрубер обвел взглядом палату и обнаружил, что находится в ней вместе с пятью другими пациентами. Затем взгляд заволокла пелена и ему стало тя­жело дышать. Некоторое время он ничего не сознавал.

Молигрубер изумленно посмотрел вниз и увидел большую про­бирку — стеклянную пробирку для анализов, соединенную с иглой трубкой. Пробирка быстро наполнялась кровью. Когда она стала поч­ти полностью красной, женщина отсоединила ее одним ловким движением и заменила новой. Та тоже стала наполняться кровью. Нако­нец, удовлетворенная количеством собранной крови, женщина вы­дернула иглу и закрыла горлышко пробирки пластырем. Затем, акку­ратно написав на пробирках его имя, она засунула их обратно в свою корзинку.

Давай же, смелее. Выпростай свою руку, и ничего плохого с тобой не случится. Смелее, смелее, давай, поехали!» — голос был пове­лительным, пронзительным и настойчивым. Леониде Мануэль Молигрубер слегка зашевелился, а затем стал с трудом осознавать проис­ходящее. Его руку грубо ухватили и вытащили из-под простыни. «Не понимаю, почему ты оказываешь такое сопротивление, — с раздра­жением произнес все тот же голос, — мне нужно взять немного крови. Давай же, без глупостей». Старик Молигрубер приоткрыл глаза и осмотрелся по сторонам. Слева от кровати, стояла какая-то женщина и хмуро глядела на него. Он перевел взгляд на корзинку из металли­ческих прутьев, стоящую на тумбочке рядом с кроватью. Корзинка напоминала ту, которую носит молочник, только вместо бутылок с молоком в ней находились пробирки, горлышки которых были зак­рыты кусочками ваты. «Итак, ты возвратился? Что ж, давай займемся этим, а то я теряю свое время с тобой». С этими словами женщина резко закатила рукав его пижамы и обвила вокруг его руки какую-то черную резиновую трубку. Затем, разорвав маленький пакетик, она что-то достала из него и стала энергично растирать кожу руки Молигрубера. Внезапно Молигрубер почувствовал резкую боль и подпрыг­нул в постели. «Черт бы подрал, — крикнула женщина, — почему ты не держишь руку как следует? Из-за тебя я проколола вену насквозь». Она вытащила иглу, поправила жгут и вновь загнала иглу под кожу.

Старик Молигрубер устало закрыл глаза и провалился в беспо­койный сон. Он не знал, когда его отвезли в приемный покой, он не знал, когда из приемного покоя его перевезли в отделение. Его вкати­ли в палату и переложили на кровать.

Ночью он обнаружил, что обильно потеет. Ночь казалась беско­нечной, ему было тяжело дышать и казалось, что все тело охватил огонь. Так он и лежал в темноте, тяжело дыша, и решил, что, как только наступит утро, он отправится в аптеку и купит там лекарство от кашля или чего-нибудь еще, лишь бы избавиться от боли в груди.

Остальные работники, казалось, были удивлены молчаливостью старого Молигрубера. «Что стряслось со стариком», — недоумевали они. «Он выглядит так, словно потерял доллар и нашел цент, — сказал один. — Никогда я еще не видел его таким тихим».

Вскоре он начал потеть, но его одежда вовсе не собиралась высы­хать. Вода сочилась и хлюпала в ботинках, и казалось, что это никогда не кончится. Наконец он возвратился на станцию.

Он поежился, когда с севера налетел холодный ветер. Ведь каждо­му известно, что ветер, дующий с севера, несет с собой настоящий холод. Старик Молигрубер поежился и зашагал быстрее, в надежде согреться от быстрой ходьбы и таким образом высушить на себе свою одежду.

Старик Молигрубер иногда умел двигаться на удивление быстро. И сейчас он это доказал. Он ринулся вперед, сбив с ног какую-то толстуху и закружив как юлу другую женщину, попавшуюся ему на пути. Молигрубер перемахнул через каменную стену, ограждающую озерцо, и стал брести по неглубокой воде. При этом он поскользнулся на илистом дне и ушел под воду с головой, разбив себе лоб о что-то твердое, но все же он сумел выпрямиться и, подхватив девочку на руки, стал трясти ее, чтобы вся вода вылилась из ее легких и дыхатель­ных путей. Затем со своей ношей он быстро зашагал по скользкому дну, снова перемахнул через каменную стену и очутился на твердой почве. Навстречу ему бросилась женщина, вопя: «Где ее шляпка? Куда девалась ее шляпка? Она была совершенно новой. Вы бы пошли и достали ее».

Именно в этот момент Молигрубер услышал крики, доносящие­ся от маленького озерца, расположенного в центре парка. Заинтере­совавшись причиной беспокойства, он повернул и, дойдя до озерца, увидел барахтающуюся в воде маленькую девочку, приблизительно трех лет. Ее голова то показывалась над поверхностью, то скрывалась под водой. Рядом стояла группа зевак, но ни один из них не делал попытки спасти ребенка.

До чего странно, до чего странно, — сказал один священник другому, — некоторые канадцы явно настроены против нас, англи­чан». И они заторопились прочь, по направлению к гостинице, стоя­щей неподалеку.

Молигрубер, не сказав ни слова, ткнул ребенка, с которого стека­ли потоки воды, в руки матери. Та попыталась отпрянуть назад, испу­гавшись, что ее платье навсегда будет испорчено. Старик Молигрубер отправился обратно в свою будку. Некоторое время он простоял там неподвижно, наблюдая за тем, как вода стекает с его костюма и, набираясь в ботинки, выливается из них на пол. Но затем он подумал, что у него нет никакой сменной одежды и что костюм вскоре просох­нет, если останется на нем. Устало взявшись за ручки тачки, он выка­тил ее во двор и запер за собой дверь.

Его старая машина долго не заводилась, и, когда она наконец завелась, оказалось, что он все равно не может ехать на ней, так как задняя шина спустила. Тогда, громко ругаясь, он заглушил мотор и начал менять колесо. Покончив с этим делом, он вновь сел за руль и вновь стал мучительно долго заводить мотор. Добравшись наконец до дома, он почувствовал, что ему надоело все на свете; надоело оди­ночество, надоело спасать людей, надоела работа. Он быстро сорвал с себя мокрую одежду, растерся насухо полотенцем и забрался под одеяло, даже не позаботившись о том, чтобы поесть.

Утро долго не наступало, но наконец первые лучи солнца проник­ли сквозь окна комнаты, в которой лежал Молигрубер с горящим от высокой температуры лицом. Он попытался подняться с кровати, но тут же рухнул на пол. Как долго он там пролежал, не знал никто. Когда он очнулся, то увидел двух санитаров, кладущих его на носилки. «Дву­сторонняя пневмония, вот что с тобой случилось, приятель, — сказал один из них. — Мы отвезем тебя в городскую больницу. С тобой все будет в порядке». — «Есть у тебя родственники? — спросил второй. — Кому мы должны сообщить о тебе?»

Глава 2

К нему подошел дежурный санитар и, склонившись над пос­телью, спросил: «Как вы себя чувствуете?»

Старик Молигрубер проворчал в ответ что-то неразборчивое, так как был почти не в силах говорить, и в его голове пронеслась смутная мысль: «Любой дурак сам может увидеть, как я себя чувствую». Де­журный санитар отстегнул что-то от спинки кровати и сказал: «Вытя­ните левую руку. Я хочу измерить ваше кровяное давление». Молиг­рубер ощутил, что его руку что-то сдавило, и увидел, как дежурный санитар вставляет в уши трубки стетоскопа, одновременно сжимая резиновый баллончик правой рукой. Молигрубер снова отключился и пришел в себя лишь позже, когда манжетка была снята с его руки. «Все в порядке, — сказал дежурный санитар. — Я думаю, что скоро здесь появится доктор Флеботум. Он уже начал обход. Пока!» Дежур­ный санитар начал ходить по палате, присаживаясь, поочередно, ря­дом с каждым из пациентов. «Что случилось, приятель, чем плох твой сегодняшний завтрак?» — спросил он у одного из пациентов. Молиг­рубер увидел, что он обращается к человеку, рядом с которым стоял длинный штатив, к которому была прикреплена бутылочка. От буты­лочки отходили трубки. Он произнес слабым голосом: «Что делают этому парню?» — «А, это капельница; из бутылочки по трубке в вену поступает раствор соли. Это необходимо, чтобы оживить его идеи».

«Не знаю, — ответил тот. — Я вошел в холодную воду, а затем не смог просохнуть как следует. А затем мне стало слишком жарко, после чего стало очень холодно. Потом я, наверное, упал. Точно не могу припомнить, так как когда я пришел в себя, то был уже в палате. Слышишь, у меня боль в груди. Собирается ли кто-нибудь помочь мне?»

Санитар свистнул сквозь зубы и сказал: «Ну конечно же, помо­жем. Обязательно станем тебя лечить. Только вначале мы должны сделать тебе рентгеновский снимок. Как ты думаешь, зачем бы мы всем этим занимались, если бы не хотели помочь тебе?»

Затем раздался какой-то шум и звук удара — носилки останови­лись у стены. «Вот мы и приехали, — заявил санитар. — Вскоре они выйдут и заберут тебя к себе. Обязательно заберут, как только освобо­дятся. Похоже, что сегодня один из этих сумасшедших деньков. Не знаю, зачем я ввязался во все это! Мог бы выбрать себе работенку поспокойнее!» С этими словами санитар развернулся и побежал назад по коридору со стеклянными стенами. Старик Молигрубер так и ос­тался лежать, где его оставили. Ему показалось, что он провел в ожи­дании несколько часов. С каждой минутой дыхание становилось все более и более болезненным. Наконец дверь с шумом раскрылась, и в ней появилась фигура санитарки, толкающей носилки, на которых лежала женщина. «Вас заберут обратно в палату, — обратилась к ней санитарка. — Они придут за вами, как только освободятся». Поставив носилки рядом с Молигрубером, санитарка обратила к нему свое лицо. «Вы, я думаю, следующий, — сказала она. — Что с вами стряс­лось?»

«Не могу дышать. Вот что стряслось со мной», — сказал Молиг­рубер. Женщина ухватилась за ручки носилок и с какой-то, как пока­залось Молигруберу, излишней силой резко развернула их и завезла в темную-претемную комнату. Света в комнате не хватало и на то, чтобы увидеть собственную руку, но Молигрубер все же сумел разгля­деть, что в кабинете стоят странные приборы с хромированными трубками и множеством проводов. На другом конце комнаты находи­лось что-то, напоминающее будку кассира в кинотеатре. Женщина подвезла его к какому-то странному столу. Поверхность стола была не прямой, а слегка выгнутой.

Дата добавления: 2015-06-04