Собрание сочинений по психопатологии 11 страница

Индивиды, которые охвачены ностальгией, могут быть различного вида, что у них есть общего, так это психопатическая конституция. Это могут быть слабоумные и одаренные, морально неполноценные и нравственно высоко стоящие индивиды. Характерная, чистая, типичная ностальгия обнаруживается, однако, не у слабоумных и не у морально дегенерированных индивидов. Если при ностальгическом преступлении встречается слабоумие или moral insanity, то это осложнение, которое имеет с ностальгией только ту связь, что они представляют собой дегенеративное состояние, в то время как ностальгия является дегенеративной реакцией1.

Но если мы также слабоумие или моральную неполноценность не рассматриваем как необходимое для ностальгического преступления, то все же, как мы видим, всегда имеется предварительное условие — относительно детская ступень развития. Это также является причиной, некоторые в стремлении подвести случаи под употребительную схему относят их к разряду слабоумия. Это не слабоумие, а оставшийся узким из-за воспитания и окружения горизонт, не отсутствие морали, а ограниченность чувств на детские области жизни, которые обнаруживаются у ностальгических преступниц.

Во главу уголовного рассмотрения можно, видимо, поставить тезис Гросса: "Врача нужно постоянно спрашивать, если предполагают ностальгию в качестве причины преступления". Граница болезненного в таких случаях всегда близка, и дело психиатра оценить, где ее преступили. Это нелегкая задача. Требуется, естественно, подробное обследование всей личности и всех обстоятельств преступления. Затем нужно тщательно выяснить, насколько играют роль ностальгия, неудовольствие и нежелание служить. Ведь первое — это нравственно индифферентное, не обосновывающее вину расстройство, в то время как последнее представляет собой мотивы, сразу же расцениваемые как нравственные. Чем больше на первый план выходит неудовольствие, которое, видимо, едва ли может стать болезненным аффектом, тем больше можно предполагать нормальную, аморальную мотивировку и вменяемость.

4 Ср. разработки Вильманнса в его "Gefangmspsychosen". Halle, 1908. * Однако нельзя, несмотря на эту схематическую трактовку, всех людей с повышенной ностальгией считать дегеверированными. Именно при ностальгии большую роль играют условия среды, как, правда, при всех психопатических явлениях. Мы подчеркиваем узкий горизонт, сельское происхождение, низкую образовательную ступень в качестве значимых факторов.

Если в конце концов остается одна ностальгия, то нужно принять во внимание ее силу. Возможно, что при низкой степени ностальгии подвержены нравственно слабые натуры, после того как позади остается приближенная к нормальной борьба мотивов. Чем меньше они были, тем более вменяемой была ностальгия. Но такие случаи до сих пор неизвестны. Если нравственная неполноценность играла определяющую роль, то наряду с ностальгией существенными факторами были нежелание, неудовлетворенность, мстительность, гнев и т. д. Отсюда правомерен прежде всего тезис: если в качестве единственной причины преступления у интеллектуально и морально к тому моменту интактных индивидов имеет место ностальгия, то преступление с преимущественной вероятностью несвободно.

Такие чистые случаи более редки. Чаще преступницы от ностальгии обнаруживают многие черты, которые должны быть оценены серьезно: слабоумие, низкий уровень, различные аффекты и т. д. Тогда в отдельном случае нужно будет разрабатывать непременно индивидуальную картину и отдавать себе отчет, что переходы между этически оцениваемым действием и действием несвободной воли расплывчаты. Тогда имеют дело с пограничными случаями, которые нужно оценивать обычными принципами, которые не нужно здесь повторять. Но всегда представляется правомерным с уверенностью констатированной ностальгии придать преимущественное значение в сторону невменяемости.

Особенно осложняет оценку преступниц от ностальгии в некоторых случаях (Ева Б., Рюш, Шпитта) тот факт, что иногда отсутствует основа расстройства в цельной личности, и понимание с помощью анамнеза и Status praesens невозможно. Обнаруживают умственно и нравственно не отклоняющихся от нормы индивидов, которые вскоре после начала службы совершают преступление, ясную мотивировку которого они впоследствии не могут дать. Какой-либо объяснимый аффект в качестве причины отсутствовал: никаких мстительности, гнева, зависти. Ко времени наблюдения они кажутся совершенно психически здоровыми. От ностальгии позже не заметно и следа, и их показания о ней не однозначны и ясны. Их хороший характер делает преступление совсем непонятным в глазах окружающих. Случаи при всех обстоятельствах загадочны. Вильманнс уточнил точку зрения, которую в таких случаях можно принять с некоторьм правом: "Если преступление не объяснимо ни душевной и нравственной предрасположенностью преступницы, ни мощными побудительными мотивами, тогда оно — психологическая загадка. Тогда я

все-таки не могу рассматривать его как физиологическое, но по крайней мере могу высказать подозрение, что оно болезненного происхождения". Юношеская ступень развития психиатрического познания не позволяет предполагать в этих случаях с определенностью вменяемость.

Если в таком случае обнаруживают некоторым образом постоянные данные, которые указывают на ностальгию, даже если этот термин, возможно, не употребляется, то тогда есть основание приблизить к пониманию до тех пор абсолютно неясное. Существует же опасность объяснить ностальгией то, что имеет совсем иные причины. Но также существует опасность отрицать ностальгию там, где она имела место, потому что имеющие к этому отношение наверняка временами не могли сказать об этом ничего ясного.

Психиатр, вероятно, иногда видит себя вынужденным высказать non liquet. Чем больше, однако, все подходит к настоящим случаям ностальгии, тем больше он будет высказывать преобладающую возможность, что имеется действие несвободной воли, как это сделал Вильманнс в опубликованном им заключении. Однако дело при теперешнем уровне психиатрических методов будет всегда сомнительным.

Конечно, нужно задуматься, что случаи Евы Б. и Аполл., даже если они во многом совпадают, все же довольно различны.

1 В критике заключения Вильманнса Бумке (Gaupps Centralbl. 1906. S.118) утверждает, как будто Вильманнс сделал следующий ошибочный вывод: преступление загадочно. Психиатрия молодая наука, которая еще не может понять некоторые загадочные поступки. Значит, загадочные преступления с наивысшей вероятностью нельзя вменить в вину. В то время, как в словах Вильманнса все же ясно проявляется, что он, благодаря предпосылкам, видит себя вправе иметь подозрение о наличии состояния несвободной воли, что потом далее показания Евы Б., что у нее была ностальгия, представляются ему правдоподобными, и поэтому он с учетом аналогичных случаев с вероятностью предполагает болезненное расстройство психической деятельности.

Кроме того, Бумке подчеркивает общепризнанное правило, что подтверждение психического расстройства в духе § 51 УК должно бьио быть выведено из анализа цельной психической личности. То, что это в случаях, подобных Еве Б. (также Шпитта, Рюш), не может произойти, уже отмечалось. Поэтому здесь также никогда не может идти речь о подтверждении психического расстройства, а только о подтверждении его вероятности. Это позволительно, поскольку эти случаи следуют за более безукоризненными, как они собраны в этом труде. Если бы здесь захотели отказаться от этого пути, то психиатры и судьи сразу остановились бы в нерешительности. Так, однако, по меньшей мере найдено возможное понимание, и можно, как у Евы Б., действовать по принципу in dubio pro reo.

Вид расстройства может быть довольно отличным, у Евы Б. основывается к тому же на других причинах, а не на чистой ностальгии. Вначале, пока не имеется более богатая казуистика, такие случаи можно временно объединить. Мы далеки от того, чтобы окончательно объяснить их. Однако возможно, что их соотнесенность лежит в природе вещей.

Возможно, утверждается, что определяющим является в меньшей степени патологическая ностальгия (что, к тому же, иногда под вопросом), чем незрелое состояние развития. Тогда в таких случаях, если вообще могло бы производиться оправдание на основе § 56, это было бы теоретически полностью оправданным, поскольку детская душевная жизнь является предпосылкой ностальгических преступлений. Однако в судебном отношении это не имело бы значения, так как всегда имеется знание о наказуемости поступка, которую требует закон. Если бы было возможно оправдание на основании детской ступени не только жизни разума, но и жизни чувств и воли, тогда этот путь был бы, возможно, предпочтительнее. Так, несвободу воли нужно обосновывать выделением психопатического расстройства с привлечением детского вида душевной жизни, не только одной последней.

Список литературы

1. Joh. Hoferos praes. Hardero: diss. de Nostalgia Basel 1678. Auch in A. Haller, Coll. disputat. Tom. I. p. 181.

2. Joh. Verhovitz: Doss. de Nostalgia Vienn. 1703. Auch m Diss. med. in univers. Vindobon. Habit, ed. Eyerel, Vienn. 1790. Vol. III. p. 205.

3. Tackius: Dissert, exhibens aegrum Nostalgia laborantem. Giessen 1707.

4. Th. Zwinger: Dissert, de Pathopatridalgia Basil 1690. In Zwingers Fase. V. diss. select. Basil 1710.

5. J. J. Sheuchzer: Seltsamer Naturgeschichten des Schweizerlandes wochentliche Erzahlung. 1705. Nr. 15. "Vom Heimweh".

6. J. J. Scheuchezer: Beschreibung der Naturgeschichte des Schweizerlandes. I. Tail, Zurich 1706, p. 56. II. Teil, Zurich 1716, P.11.

7. J. J. Scheuchzer: Dissertatio de Nostalgia Helvetorum 1731 (in den Comment Acad. Bonon. I, 307 ff.).— Ubersetzt 1753 im Leipziger Allg. Magaz. der Natur, Kunst und Wissenschaft.

8. Algr. V. Haller: Onomatologia Medica 1754. I. 1072.

9. Linne: Genera morborum 1763.

10. J. P. Roth: Lexicon Chirurgicum. 1768. S. 47.

11. Medizinisches Handlexicon. Augsburg 1782. I. S. 488.

12. Pensees d'un allemand sur la Nostalgie. Jena 1754.

13. Hueber: Diss. de Nostalgia. Wirceb. 1755.

14. J. G. Zunmenmann: Von der Erfahrung in der Arzneikunst. Zurich 1764. S. 483.

15. J. Fr. Cartheuser: De mortis endemiis libellus. Frankfurt a. d. 0. 1771. Nostalgia p. 35.

16. Blumenbach: Medizinische Bibliothek. Gottingen 1783. Bd. I. S. 732.

17. Deutsche Enzyklopadie oder allgemeines Realworterbuch aller Kunste und Wissenschaften. Frankfurt 1790. Bd. 15. Heimweh von Diez.

18. Amelung: In Friedrichs Magazin fur Seelendunde. 1830, p. 125. 1833, p. 269.

19. Meissner: Enzyklopadie der med. Wissenschaften. Leipzig 1831. 6. Bd. S. 110. Art. Heimweh von Georget.

20. Schlegel: Heimweh und Selbstmord. Hildburghausen 1835.

21. Jos. Zangerl: Uber das Heimweh. Wien 1840. (I. Aufl. 1820.)

22. Jessen. Artikel: Nostalgie im enzyklopad. Worterbuch d. med. Wissenschaften. 25. Bd. Berlin 1841.

23. G. A. Andresse: Nostalgiae adumbrauo Patholigica. Diss. Berlin ca. 1822 (ohne Zeitangabe).

24. Grundtmann: De Nostalgia. Berlin ca. 1839 Ohne Zeitangabe).

25. Ed. Matthaei: De Nostalgia. Diss. Halle ca. 1844 (ohne Zeitangabe).

26. Chatelain: Einige Betrachtungen uber die Nostalgie. Diss. Wurzburg I860.

27. Goschen: Deutsche Klinik 1855. Dr. L. Meyer: Der Wahnsinn aus Heimweh. Nr. l, p. 7. Nr. 2, p. 20. Nr. 3, p. 31.

28. Pinel: Artikel Nostalgie in Encyclop. methodol.

29. Guerbois: Essai sur la Nostalgie. Paris 1803.

30. Castelnau: Considerations sur la Nostalgie. Paris 1806. Biblioth. medic. Tom. XIV.

31. Therrin: Essai sur la Nostalgie. Paris 1815.

32. Pauquet: Diss. sur la Nostalgie. Paris 1815.

33. Percy und Laurent: Art. Nostalgie in: Diction, des Sciences medicales. Paris 1819. T. 36. p. 265.

34. J. Larrey: Uber den Sitz und die Polgen der Haimwehkrankheit. Aus dessen Recueil de Memoires de Chirurgie. Paris 1821. Ubersetzt in Nasses Zeitschrift f. psych. Arzte. 1822. p. 153 ff.

35. Massen de Neuf-Maison: Dissertation sur la Nostalgie. Paris 1825.

К оглавлению

36. Maury: De la nostalgie dans l'armee. Strassburg 1826.

37. M. Moreau de Saint-Apre: Considerations sur la Nostalgie.

Paris 1829.

38. Beguin: Article Nostalgie m Diction, de med. Et de chir.

prat Paris 1829—1836. Tom. XII. p. 76.

39. Robillard: Coup d'oeil sur la Nostalgie. Paris 1833.

40. Eug. Paisson: Diss. sur la Nostalgie. Paris 1833.

41. Calmel: Diss. sur la Nostalgie. Pariss 1836.

42. Justin Santi: De la nostalgie a bord des navires de guerre. (Annaies d'hygiene publique et de medecine legale.) 1836.

43. Roche de Vemeuil: Diss. sur le mal du pays. Paris 1839.

44. Eugene Pilen: Diss. sur la Nostalgie. Paris 1844.

45. M. Leroy Dupre: Diss. sur la Nostalgie. Paris 1846.

46. Nutel: Diss sur la Nostalgie. Nontpellier 1849.

47. Malaper du Peux: Diss. sur la Nostalgie. Paris 1853.

48. Brierre de Boismont: Du Suicide. 1856. p. 141.

49. Legrand du Saulle: Erude sur la nostalgie, hi Annales medicopsychol. Paris 1858. p. 430.

50. E. du Vivier: De la Melancholie. Paris 1864. S. 89.

51. Petrovitch: De la nostomanie. These de Paris 1866.

52. Decaisne: Observations de nostalgie recueillies pendant le siege de Paris. Gaz. des hopit 1870. №. 134.

53. Aug. Jansen: Consideration sur la Nostalgie. In Annales et bulletin de la societe de Med. de Gand. 35. Jahrg. 1871.

54. Aug. Haspel: De la nostalgie in Memoires de l'acad. de med. Tom. XXX Paris 1871. p.466—628.

55. A. Benoist de la Grandiere: De la Nostalgie ou mal du pays. Paris 1873.

56. Dagonet: Traite des maladies mentales. 1876. p. 218.

57. Proal: L'education et le suicide des infants. Paris 1907. p. 56.

58. Klein: Annalen des Gesetzgebung und Rechtsgelehrsamkeit m den preussischen Staaten. Bd. 7, p. 37 u. 55. Bd. ХШ, р. 176. Bd. XIV, P.19.

59. E. Plainer: Quaest. medico-forenses et. Choulant. Lips. 1824. p. 101 und 311.

60. G. R. Masius: Handb. der gerichtl. Arzneiwissensch. I. B. II. Abt. Stendal 1822. p. 593 ff.

61. Mende: Handbuch der gerichtl. Medizin. Leipzig 1819—1832. 4,. TeiL p. 184.

62. Albr. Meckel: Beitrage zur gerichtl. Psycholigie. I. Heft. 1820. p. Ill ff.

63. Albr. Meckel: Lehrb. der gerichtl. Medizin. 1820. § 376.

64. S. G. Vogel: Beitr. z. d. gerichtsarzu. Lehre von der Zurechnongsfahigkeit. 2. Aufl. Stendal 1825. p. 163.

65. Hitzig: Annalen der deutschen und ausland. krim Rechtspflege Heft 13. Berlin 1830. p. 37 und 54.

66. Henke: Zeitschr. f. Staatsarzneikunde. 1831. Bd. 22. p. 355. 1837. 24. Erganz.-Heft. p. 55.

67. Pfaff: Mitteilungen aus dem Gebite der Medizin, Chirurg. und Pharm. 1833. II. Jahrg. p. 532.

68. Friedreich: Systemat. Handbuch der gerichtlichen Psychol. Leipzig 1835. p. 636.

69. Hettich: Uber das Heimweh, Hauptsachlich in semen Beziehungen zur Staatsarzneikunde. Diss. Tubingen 1840.

70. Marc: Die Geisteskrankheiten in Beziehung zur Rechtspflege. Deutsch von Ideler. Berlin 1844. Bd. I. p. 251 u. 271.

71. M. E. Richter: Uber jugendliche Brandstifter. Leipzig 1844. p. 54, 69, 91.

72. J. L. Casper: Denkwurdigkeiten zur medizin. Statistik und Staatsameikunde. Berlin 1846. Das Gespenst des sog. Brandstiftungstriebes.

73. R. Spitta: Praktische Beitrage zur gerichtsarztl. Psycholigie. Rostock und Schwerin 1855.

74. Flemming: Ztschr. f. Psychiatrie.??. p. 468 ff. 1855. Referat und Kritik des Spittaschen Falles.

75. J.Wilbrand: Lehrbuch der gerichtlichen psychologie. Erlangen 1858. p. 289.

76. Willers Jessen: Die Brandstiftung in Affekten und Geistesstorungen. Kiel I860. p. 114.

77. A. Krauss: Die Psychologie des Verbrechens. Tubingen 1884. p. 288.

78. Friedreich: Blatter f. gerichtl. Med. 1886. p. 331.

79. v. Krafft-Ebing: Gerichtliche Psychopathologie. 1892. p. 59. u. 102.

80. Ferd. Maack: Heimweh und Verbrechen. Berlin ca. 1894 (ohne Zeitangabe).

81. Monckemoller: Geistesstorung und Verbrechen im Kindesalter. Berlin 1903. p. 24, 26, 72 und 68.

82. Reinh. Stade: Frauentypen aus dem Gefangnisleben. Leipzig 1903. p. 203.

83. Hans Gross: "Kriminalpsychologie". Aufl. Leipzig 1905. p. 91.

84. Hans Gross: "Hdb. fur Untersuchungsrichter". 5. Aufl. Munchen 1908. p. 981.

85. Wilmanns: Heimweh oder impulsives Irresein. In Monatsschrift fur Kriminalpsychol. und Strafrechtsreform. 3. Jahrg. 1906.

86. F. Kluge: Heimweh. Ein wortgesdhichtlicher Versuch. Programm. Freiburg 1901.

БРЕД РЕВНОСТИ

Очерк к вопросу: "Развитие личности" или "процесс"?

В представленной работе можно найти переплетение трех вещей. Во-первых: ряд важных для вопросов паранойи, частично растягивающихся во всю жизнь, историй болезни ревнивцев, которые наверняка не могут рассматриваться как алкогольные или сразу же ни как маниакально-депрессивные, ни как относящиеся к Dementia praecox. Во-вторых: симптоматологический обзор образов бреда ревности. И в-третьих: нозологические рассуждения о толковании представленных, во многом сходных друг с другом, случаев; при этом мы должны будем высказаться о понятиях "процесс" и "развитие личности". Наше желание при этом придерживаться по возможности ясных понятий, однако не давать распределение и толкование случаев в мнимо окончательной форме. Мы хотели бы не утратить и здесь сознание неисчерпаемости и загадочности каждого отдельного душевнобольного человека, которое мы должны иметь в отношении кажущихся самыми будничными случаев.

Я считаю возможным — особенно учитывая длину первых двух и важнейших историй болезни — предпослать некоторые замечания о публикации историй болезни вообще и разработку моих (историй болезни — пер.), чтобы показать их цель. В психиатрии нельзя понять друг друга без описания отдельных случаев. Они являются краеугольными камнями, без которых наши понятийные образования рушатся. Это проявляется в бездейственности некоторых прежних работ, которые, поскольку случаи общеизвестны, отказываются от этого часто педантичного и излишнего, к тому же много требующего места добавления. Рассуждения можно, естественно, основывать на историях болезни, которые изложены в литературе, но там, где они недостаточны или недостаточно ясны автору, он должен соизволить привести собственные случаи, даже если ему грозит опасность давать только "известное". "Известно" то, что изложено в литературе, все остальное неизвестно, даже если и имеет широкое распространение благодаря личному обмену мнениями. Их, естественно, тем более нельзя основывать на общих описаниях в

учебниках, которые имеют в высшей мере эфемерное значение, поскольку в описаниях "картин болезни" общее описание состояний вошло друг в друга из отдельных случаев, которые должны представляться дальнейшему исследованию достаточно часто как различные по существу. Несмотря на большой казуистический материал, который накоплен в психиатрических журналах и архивах, в большинстве случаев недостаточно материала, когда теоретически занимаются психопатологическим вопросом или ищут параллельные случаи для сравнения с собственными наблюдениями. Не обилие материала может помочь. В большинстве случаев, к сожалению, наблюдения проводились слишком кратко или о них сообщается недостаточно. Отдельный психиатр видит чаще всего свои случаи только короткое время; они не остаются под его присмотром, или его жизни не хватает для завершения собственного наблюдения. Здесь нам помогают находящиеся в архивах клиник старые истории болезни и, в особенности, — к сожалению, почти исключительно в случаях, когда имели дело с судами — в судебных делах (уголовных делах, делах процессов, делах бракоразводных процессов, делах о признании недееспособным, личные дела и т. д.). Использование такого материала дел первый раз было осуществлено Вильманнсом в его книге о бродягах. Добывание целых биографий, как того всегда требовал Крэлелин, стало с тех пор основой эмпирически-клинического исследования. По сегодняшнему состоянию наших взглядов нам обязательно нужны биографии, даже если материал должен быть применим не только для временной поддержки собственных тезисов, но также и для других, сообщение симптомов in extenso, насколько их можно было наблюдать и об этом узнать. Очевидно, что получение хороших биографий — дело неповседневное; в бесчисленных случаях мы остаемся ограниченными слишком скудными сведениями. Далее, очевидно, что если такая биография однажды появляется, она должна превзойти обычную длину историй болезни. Эта длина определяется, однако, естественно, совсем другими причинами, чем длины тех, которые из-за удобства или из-за некоторой "псевдоточности" печатаются непосредственно так, как они первоначально были написаны. Для биографий в нашем смысле мы обычно владеем значительно большим материалом, чем тот, который мы публикуем. Отбор по возможности существенного, обобщения, подходящее расположение и т. д. делают возможным сжатие, и, если после этого все еще остается значительная длина,

то нам представляется это именно преимуществом в сравнении с прежними, иногда короткими, публикациями от которых толку мало. Мы надеемся также, что, даже если изменятся все взгляды, этот материал сохранит свою ценность. В противоположность нередкому пренебрежению более длинными историями болезни мы видим в их разработке не недостаток в овладении материалом или даже определенную примитивность, а добывание основополагающего для всех размышлений материала. Короткие истории болезни представляются в большинстве случаев совсем не имеющими ценность и ненужными.

Что же касается в отдельном случае расположения материала, то неполнота, разный вид источников и т. п. всегда влекут за собой то, что следование принципу классификации для всех случаев и тем более достижение гладкой читабельности невозможно. Во многих отношениях было бы, возможно, самым лучшим, предоставить по образцу историков гладкий читабельный текст с примечаниями, которые содержат материал; однако потому, что примечания едва ли читаются, а конкретный материал важен именно психиатрически, мы ограничились обобщением в конце отдельных историй болезни. В расположении материала в отдельном случае многократно перекрещивалась точка зрения излагать в хронологическом порядке с точкой зрения поставить рядом друг с другом сравниваемые детали и с точкой зрения выдвинуть вперед происхождение сведений. Хотя было бы бесцельным давать точные данные источников по типу историков, но общий тип источников должен все же быть показан.

Еще мы настоятельно отмечаем, что истории болезни ни в каком отношении не подгоняются под последующие теоретические замечания. В большей мере мы преследуем цель представить независимо от них в историях болезни объективный материал, который могли бы по возможности использовать и другие. Мы хотели бы, чтобы в качестве преимущества рассматривали, что истории болезни не являются иллюстрациями определенной точки зрения. В большей мере они разработаны в соответствии со словами Крэпелина: "Добросовестное расщепление форм на их мельчайшие и кажущиеся незначительными видоизменения является неотъемлемой предварительной ступенью для получения действительно целостных, соответствующих природе картин болезни".

' Перед тем, как будут рассказаны истории жизни первых двух случаев, мы хотели бы в сжатой форме дать обзор современного

учения о бреде ревности, как оно представляется по обычным наблюдениям и чтению авторов. Нужно помнить эти скучные в своей краткости и частично само собой разумеющиеся разграничения, чтобы иметь для своеобразия конкретного случая ревности совершенно независимо от диагностических соображений достаточно четкую точку зрения. Мы обсуждаем последовательно симптоматологические разграничения, затем прямое и косвенное отношение к соматическим условиям и, наконец, его существование при определенных формах в системе психозов, С симптоматологической точки зрения мы имеем, с одной стороны, меняющиеся, то здесь, то там получающие пищу идеи ревности, то забытые, то вновь образованные, обоснованные то одним, то другим образом. В противоположность этому мы находим в других случаях более медленно или быстро развитую систему ревности с удерживаемыми годами основаниями для доказательства, которые едва ли забываются, только тут и там умножаются. Таким образом, мы можем отличить от психологической ревности и болезненной ревности (имеющей и не имеющей причину, всегда с более или менее далеко идущей критической оценкой), бредовую (маниакальную) ревность (всюду возникающие соответствующие идеи, наблюдения, забытые и вновь образованные, как указано выше, без малейшей критики) и бред ревности. (Систематический бред. Не всегда при этом устойчивое душевное состояние ревности.)

Мы обнаруживаем далее в одном случае возникающее подозрение, которое при критическом рассмотрении в конце концов воспринимается как обоснованное, а в другом случае с возникновением фантазии немедленное установление "факта".

В соответствии с этим одни пытаются установить наблюдения с желанием и с надеждой опровергнуть подозрение с усилением депрессии и страха, если это не удается, в то время как другие только с определенным удовлетворением подтверждают наблюдениями установленное.

Что касается генезиса бреда ревности, то он, естественно, имеет связь со всеми только возможными психотическими сим-

' Важнейшими более ранними работами являются работы Крафт-Эбинга (Ежегодник по псих. 10); Вернера (Ежегодник по псих. 11); Шюллера (Ежегодник по псих. 20). Очень важным шагом вперед явилась работа Бриза (Psych, neur. Wochenschr. 1900/1901); Валерт (Zur Kasuistik des Eifersuchtswahn, Diss. Greifswald. 1903) приводит 4 совсем разных случая этого бреда. Наконец, Тёббен (Monatsschr. f. Psych. 19) занимался этой темой. В последних трех работах можно найти более позднюю литературу.

птомами, в зависимости от картины болезни, при которой он встречается. Для случаев, в которых бред ревности не скрывается во множестве остальных симптомов, мы берем как важный комбинаторный генезис участие обманов чувств и обманов памяти. Особенно характерен часто вид комбинаторного возникновения или правильного приведения доказательств. Самые безобидные происшествия, изменения в поведении, случайные встречи на улице, "встреча взглядов в воздухе", подозрительные шумы, беспорядок в комнате, покраснение и неуверенность жены, визиты и т. д. служат достаточными основаниями для самых далекоидущих выводов. Очевидно, что эти события не были поводом к ревности, а уже имеющаяся ревность искала основания и нашла их. Несмотря на это, скрытая ревность может из-за случайных "наблюдений" такого рода разгореться вновь.

Если действительные происшествия истолковываются таким образом, то обычно чаще всего также добавляются иллюзорные фальсификации восприятия. Видят и слышат больше, чем случайный треск дров, не имеющие значения пятна, всегда встречающиеся тени и т. п. Этим иллюзиям не требуется выходить за рамки того, что происходит с каждым при оживленном аффекте, при ожидании или усталости, — это ведь иллюзорные обманы чувств. От них нужно полностью отделить настоящие голоса, видения, переживания в бреду. Особая разновидность имеется еще в сочетании ревности с сексуальными галлюцинациями

' Таковые ведь абсолютно характерны для Dementia praecox. Классический в отношении этого симптома следующий случай: Фрау Беренс заболела на 38-м году жизни идеями ревности. В то же время она была зла в отношении половых сношений. Она заметила, что у ее мужа связь с женой соседа. Играли роль обычные подозрительные моменты: оба слишком часто были вместе, они объяснялись взглядами, супружеские отношения с мужем стали другими. Он, якобы, всегда хотел, чтобы она вышла, ему всегда в ней что-то не нравилось, он был так груб. У нее тогда были "свои подозрения". Ко всему прочему добавилось следующее: если мух выходил из дома и встречал жену соседа, она чувствовала, как чувство любви как луч, оттягивается от нее и переносится на другую женщину. Когда муж смотрел на эту женщину с вожделением, ее саму охватывало неприятное чувство, как будто ее муж был у нее. Потом к ней, якобы, пришел ядовитый луч. Любовь была у нее вырвана и направлена на ту женщину, с которой муж имел дело. Она думала, далее, что в ее мужа и жену соседа вселился злой дух. Этот дух они, якобы, могли вколдовать в пациентку. Она четко заметила, что у них обоих хорошо на душе, когда ей плохо. Тогда дух в ней. Оба могли, якобы, также сделать так, чтобы дух влиял на то, что она думает и т. д., и т. п. Сходный случай у Крафт-Эбинга (Lehrbuch, 4. Aufl., S. 458, Beobacht. 44).

Дата добавления: 2015-06-04