- ...а ты вот, Сережа, знал что эротические фантазии обладают обезболивающим эффектом? - Да, Маша, да, дорогие радиослушатели, это вам не картинки рассматривать, это фантазировать! Честное слово, жутко хочу узнать, о чем вы фантазируете в этот славный пятничный вечер?
- Богдан... - Поговорим. - Я не хочу. - Надо, Федя, надо. - Ну говори! - Кто ж говорит на трезвую и на голодную? Расслабься, когда еще пожрешь в хорошей компании? Чай не пидоры твои, а замечательные сплошь люди, да, Миша? - Я в детстве обожал эту серию - жизнь замечательных людей, мечтал собрать все...
- И еще раз, друзья, поздравляем с прекрасной, хоть и морозной пятницей! Оставайтесь с нами, впереди ждут выходные и только хиты, только с радио...
- Да выруби ты эту хуйню! - не выдержал Богданыч. Порох принялся крутить поисковик. - У меня планы были, - Перемычкин поджал губы. - Пусть твои планы на Китай едут.
"Это словно зубная боль, твоя проклятая роль...", "I wanna feel this moment! Feel this moment!"
- Я маме заехать обещал. - Мама - это святое. Заедешь, - Богданыч покосился на Женю. - Порох, тепла прибавь!
"За тебя, глупышка, ох-ох! За тебя, малышка, мой Бог!"
Перемычкин пожевал обветренные губы и уставился в окно. Белая круговерть билась в стекло, а на обочинах вырастали кривые сугробы. Богданыч развязал шарф и прикрыл уставшие от экрана глаза. От Жени пахло морозом, а из динамиков зазвучало что-то жаркое, совсем чужое, и гитара играла так, как никогда не сможет под замерзшими бесстрастными пальцами. В харчевне пришлось бороться за пятое место, но неприступная официантка пала под напором Юркиного обаяния и принесла откуда-то стул, поставили его на угол, усадили туда Перемычкина под Юркино: - Семь лет в девках ходить будешь! Да не печалься, тебе на Руси и не светит... Заказали бутыль водки и пожрать, Корольчук смотрел на Перемычкина как солдат на вошь, но будучи системой однозадачной помалкивал и уплетал жаркое за обе щеки. Выпили за пятницу, за выходные, "за утюг, чтобы все гладко было", "за добро и зеленое бабло", Миша Белковский принялся байки травить про начальство, а Порох - анекдоты пошлые рассказывать, в том числе про пидаров. К слову о последних, Перемычкин пить отказывался, Богданыч ему рюмку налил до краев, так что капелька по стенке потекла, придвинул: - Пей. - Я не пью, сказал же. Порох затянул: "Патриоты скажут, что я дал слабину...", Миша со смехом рассказывал Корольчуку, как последний тендер "просрали из-за того что бумага в принтере кончилась". - Пей, - Богданыч глянул на Женю исподлобья. Тот был в рубашечке отглаженной и при галстуке. Сам Богданыч всю неделю в одном старом свитере проходил, только футболки менял, безбабье оно такое. А этот, ишь ты... - Я не могу, Богдан. Оно крепкое, - Женя заволновался и даже стянул с блюдечка соленый огурец, откусил, как бы показывая: "Вот есть могу, а пить ни-ни". Богданыч вдруг вспомнил, как его Танька водку с клюквенным морсом мешать любила, схватил со стола графин, наполнил стакан до половины и туда же рюмку опрокинул, взболтал. - Пей. Это вкусно, - Богданыч понятия не имел, вкусно ли это, он свято верил, что водку разбавлять - только продукт переводить. Перемычкин взял стакан боязливо двумя пальцами, поднес ко рту и пригубил, даже не пригубил, а язык вытащил и обмакнул в красном напитке, Богданыч на это уставился, как на невиданное доселе извращение. Придвинулся, руку на плечо положил, Перемычкина качнуло, еще бы такая лапища: - До дна выпил. Быстро, - сказал Богданыч негромко, но так, что Женя вздрогнул и начал пить крупными глотками, по острому подбородку потекла струйка, и на белом воротничке расплылось розовое пятно. - Вот молодец, не сложно ведь? Богданыч протянул Жене салфетку, глаза у того были осоловевшие, сам красный весь, он, ваще, легко краснел, немочь бледная. - А вот теперь говори, хрена ли ты на меня жалуешься? - А? - Женя взглянул на Богданыча удивленно, моргнул. - Бэ! Не устраивает че, подошел и сказал, на фиг за юбку прятаться? - Я не понимаю, - Женя склонил голову и слегка улыбнулся. - Че ты не понимаешь? Тамара меня отчитала за тебя, как школьника, блин. - Я не жаловался, - Женя попытался уйти из-под руки, но из-под руки Мамонтова еще никто не уходил. - Она, наверное, сама... Правда. Ну отпусти... Бог-дан. - Да я клянусь без обмана, - закричал Порох и шмякнул кулаком по столу. - Богданыч, они не верят, что я кружку пива выпью быстрее, чем Михась рюмку водки. Богданыч? Че вы там уселись, как Минин и Пожарский? Не придуши нашу красну девицу! - Да хоть и придушит... - На косарь давай, - Белковский вытащил из кармана смятую купюру. - Вот это я понимаю! - Я уйти хочу, - прошептал Женя, было шумно, музыка долбила так, что пол вибрировал, но Богданыч по движению искусанных губ догадался, что он сказал. - Бог-дан... - Ты куда? - Порох посмотрел на вставшего Мамонтова. - Провожу. Развезло его. - Тьфу ты, - Корольчук осушил еще рюмочку. - Ну чего ты, - Богданыч придержал Перемычкина. - С непривычки бывает. - Вернешься? - спросил Порох, прищурившись. - Позвоню. Богданыч думал Женю в такси усадить и отправить с миром, но тот оказался совсем плох, припадал к стене, с лестницы чуть не навернулся, впечатался Богданычу в грудь и вскинул испуганный взгляд: - Я говорил...я не пью... - Вот же! С одной рюмки... Женя задумчиво облизнул красные губы и произнес: - Клюква... Почему? Богданыч махнул таксисту. - Все такое быстрое... - Это ты такой медленный. Залезай, да тихо ты, голову! Черт! - Где твоя мама живет? - А? Нет-нет. - Че "нет"? - К маме нельзя, - Перемычкин кивнул сам себе. - Теперь. Домой. И назвал заплетающимся языком адрес. Богданыч повторил таксисту, тот вздохнул: "Пятница..." - Телефон твой где? - Угу. - Мобила где? - Угу... Ты чего? Ну не надо! Щекотно! - Женя захихикал. - Чего ты? - Телефон, блин, ищу. - Бог-дан... - Ныкальщик хренов, - Мамонтов вытащил из внутреннего кармана пиджака нокию, открыл контакты на букву "м". - Как маму звать? - Мама. - Звать как? - Ольга Сановна... - Алло? Ольга Александровна? Добрый вечер, это вас коллега Евгения беспокоит, Богдан. Взаимно. У нас корпоратив был, и Женя притомился немного, он завтра к вам заедет... Да... Нет... До дома, конечно, не беспокойтесь... До квартиры, хорошо. Богданыч нажал отбой, повернулся, Женя смотрел на него черными из-за расширенных зрачков глазами: - Это ты щас с мамой моей говорил? - Да, - Богданыч засунул телефон в карман Жениного пуховика. - Чего вылупился? Шишкарь набил? Женя пожал плечами и поморщился. - Горе, - Богданыч закопался ладонью в мягкие волосы, провел ото лба к затылку, ощупывая череп. - Набил, ага. И не один. - Не надо, Бог-дан... - Чего? А...ты про это... - Богданыч руку убрал. - Че, неприятно? - Приятно... Спать так хочется, - Женя уткнулся в угол между дверью и сиденьем. - Дрыхни, разбужу. Пробки рассосались, и даже снегоуборочные машины успели кое-что расчистить, по крайней мере, в центре. Такси мчалось на юг, а Богданыч поглядывал на сопящего Перемычкина, и сердце билось тревожно, Мамонтов грешил на водку. Паленка, не иначе. Короткий сон на Женю подействовал благотворно, из машины он выбрался молодцом, код от подъезда вспомнил, а в лифте, исписанном заверениями, что Светка Красильникова дает всем, вдруг спросил: - Ты что-то сказал ему? - Монстру? С чего ты взял? - Ну он не звонил больше. - Скучаешь? - Нет, - Женя нахмурился. - Зачем? - Зачем тогда он не припер меня к стене, мой свет? Он точно знал, что я боксер. А я поэт, поэт. * - Бог-дан... - Все. Ключи нашел? Умница. В квартире не заблудишься? Кровать - это горизонтальное мягкое. Бывай. Лифт ждать не стал, сбежал вниз, прыгая с последних трех ступенек на пролет. На улице Богданыч похлопал по карманам и понял, что впервые за пять лет хочет курить. Сердце заходилось, как перед прыжком. А вокруг было снежно, безлюдно, глухо: ни времени, ни движения. Полный штиль. И это убивало.
Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет
studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав!Последнее добавление