Под изоляцией

Лежа в полном облачении на постели, затянутой гостиничным покрывалом, Милгрим думал о новой таблетке. Эзотерический эффект от «Райз» отдаленно напоминал впечатления от поедания исключительно горячего цыпленка, жаренного в сычуаньском стиле с острым соусом.

И не просто горячего, а еще и должным образом приправленного. Настолько, что посетителю приносят блюдце с ломтиками лимона, которые нужно высосать, чтобы немного смягчить последствия ожога. Как давно уже Милгриму не доставалось такой пищи. Он и забыл, когда получал от еды удовольствие. В последнее время мужчина свыкся с китайскими блюдами преувеличенно кантонского направления, вроде той безвкусной мешанины, которую принесли ему в прачечную на Лафайет-стрит, а сейчас вдруг отчетливо вспомнил то удивительное ощущение, когда запиваешь нешуточный ожог от пряностей чашкой холодной воды, и та заполняет рот целиком, но странным манером не касается кожи, как если бы все внутри покрывала серебристая молекулярная мембрана китайской антиматерии, чудо-изоляция из волшебной сказки.

Вот и «Райз» вызывал похожее чувство, только роль холодной воды играло желание быть собой, или быть собой хотя бы в главном, или же просто быть, что на деле сложнее всего. Причем если рецепт погрубее заставил бы выплюнуть воду, то после «Райз» ее хотелось держать и держать во рту, наслаждаясь ощущением серебристой мембраны.

Не открывая глаз, Милгрим почувствовал, как Браун приблизился к незапертой двери между комнатами. И неожиданно услышал собственный голос:

– Любая нация зиждется на своих законах, которые не зависят от внешних условий. Человек, изменяющий принципам в зависимости от обстановки, лишен их вовсе. Нация, изменяющая собственным законам, не имеет их вовсе и по прошествии времени теряет свое лицо.

С этими словами он распахнул веки: разумеется, Браун стоял на пороге с полуразобранным пистолетом в руке. Вечерняя чистка, смазка и проверка оружия превратились для него в ритуал; так по крайней мере казалось Милгриму, который ни разу не видел, чтобы Браун стрелял в кого-нибудь.

– Что ты сказал?

– Неужели мы вправду настолько боимся террористов, что готовы своими руками разрушить основы общества, которые сделали Америку Америкой?

Милгрим слушал себя как бы со стороны, все более проникаясь изумлением. Откуда брались эти мысли? Прежде они не мелькали в его сознании... Ну, может быть, и мелькали, но не в таких лаконичных, отточенных формулировках, против которых, пожалуй, нечего было возразить.

– Какого хре...

– Если да, значит, враг своего добился. Ведь в этом и заключалась его цель, его единственная задача – запугать нас, принудить отказаться от правовых норм. Отсюда и слово – «террорист». Страх перед угрозами заставляет нас подрывать свои же общественные устои.

Браун разинул рот. Потом закрыл его.

– А причиной тому давно известное заблуждение, которое внушает человеку нелепую веру в лотереи. С точки зрения статистки, почти никто и никогда не выигрывает по билетам. Вот и акции террора, с точки зрения статистики, явление практически не существующее.

Милгрим еще не видел, чтобы у Брауна было такое лицо. Мучитель молча кинул на покрывало упаковку с лекарством.

– Доброй ночи, – отстраненно пожелал ему пленник, по-прежнему окутанный непроницаемой серебристой мембраной.

Браун без слов повернулся и медленно ушел к себе, сжимая полуразобранный пистолет.

А Милгрим выбросил правую руку к потолку, вытянув указательный палец и согнув большой; сделал вид, будто стреляет; затем опустил воображаемое оружие обратно. Он даже не знал, что и думать о своей ситуации.

Дата добавления: 2015-06-30