То же самое, если помните, было и с «террористами» Алькаиды, взорвавшими башни-близнецы. 1 страница

Что, в свою очередь, может означать, что руководство так называемого теневого Оперативного Штаба изначально вообще не считало переговоры значимым элементом своей деятельности. То есть, на самом деле заложников освобождать они вообще не собирались.

ПЕРЕГОВОРЩИКИ. «В «Новой газете» (06/1128) представлен широкий перечень того, чего, судя по его показаниям, не знал основной (!) переговорщик Виталий Зангионов: «Он не знал, что переговоры с террористами ведет Михаил Гуцериев; не знал, что в школу должен был пойти Руслан Аушев; не знал, что с террористами связался Аслаханов; не знал, что Гуцериев договорился о вывозе расстрелянных заложников на машине МЧС; не знал, что Дзасохов договаривается с Закаевым об участии Масхадова в переговорном процессе; не знал о точном количестве заложников в школе; не знал о требованиях террористов вывести войска из Чечни; не знал о вынесенной из спортзала видеокассете; не знал о записке, адресованной президенту Путину; не знал, каким образом попал телефон боевиков к криминальным авторитетам из Чечни и Ингушетии, которые самостоятельно вышли на связь с террористами и пытались заставить их отпустить заложников». О чем же мог говорить с боевиками переговорщик, не знающий, что происходит рядом с ним, не участвующий в заседаниях ОШ и не имеющий представления о его планах? Все это приводит к единственно возможному выводу: роль штатного переговорщика была сведена руководством ОШ к формальному обозначению его присутствия. На этот, с позволения сказать, переговорный процесс террористы отреагировали по-своему: поняв, что расстрел заложников-мужчин не произвел на Оперативный штаб никакого впечатления и никто не собирается говорить с ними, боевиками, от имени федеральной власти, они применили другое, изуверское средство – лишили детей воды. Спортивный зал бесланской школы №1 окончательно превратился в ад.

Изучая хронику бесланских событий, расписанную в докладе Кесаева чуть ли не по минутам, приходишь к печальному [я бы сказал – шокирующему! – М.Ж.] выводу: штабами и их членами ничего не было сделано для облегчения участи заложников. Наоборот, положение их ухудшалось с каждым часом…» (Руслан Тотров)

Еще одна существенная деталь: как уже говорилось, террористы требовали встречи с А. Дзасоховым, М. Зязиковым, А. Аслахановым и Л. Рошалем. Зязиков в Беслане не появился вообще, получив, видимо, указание держаться как можно дальше от захваченной школы. Аслаханов прибыл в Беслан лишь после начала штурма. Доктор Рошаль, насколько известно из прессы, заявил о своей готовности пойти в школу, но террористы пообещали открыть огонь на поражение, если он покажется в пределах видимости, так как в одиночестве, без указанных выше особ он был им не нужен. Из четырех персоналий остается так же Дзасохов, который, по его словам уже 1 сентября был готов идти в школу, но «ко мне тогда подошел генерал Паньков (руководитель Южного управления МВД РФ) и сказал, что если я попытаюсь это сделать, меня арестуют» («Северная Осетия», №5/24556).

«Почему именно он остановил Дзасохова? Решение о том, что президент республики войдет в школу, могло и должно было планироваться и приниматься только официальным штабом, а Паньков, как известно, в нем не значился. Зато состоял в «теневом» – при Проничеве и Анисимове. Таким образом, остановив Дзасохова, Паньков совершенно недвусмысленно подтвердил властный статус именно «теневого» штаба, для которого решения официального (если они имели место быть) ровным счетом ничего не значили…» (Руслан Тотров)

«Представ перед комиссией Торшина, Проничев и Анисимов заявили: «Нас послал Патрушев для оказания помощи в качестве советников». Это из интервью члена комиссии Юрия Иванова (« Новая газета», №04/1126). И далее: «По закону о борьбе с терроризмом никаких советников быть не должно: есть штаб, у него вся полнота ответственности за принимаемые решения... Если у руководителя контртеррористической операции Андреева в качестве советников два его начальника, то как он будет принимать решения?» И, наконец, вывод: «Советники от Патрушева – главные фигуры (в бесланской штабной иерархии – Р.Т.), но без всякой ответственности».

Насколько известно, ни у Дзасохова, ни у Андреева не было опыта проведения контртеррористических операций (если принять версию, что они оба – вначале первый, затем второй – являлись не формальными руководителями ОШ). Имя же Проничева мелькало в прессе в связи с операцией по освобождению заложников в театре на Дубровке. Там, при штурме, был применен газ фентанил, но при этом врачам забыли выдать антидот, что стало причиной гибели множества заложников. В Беслане же наоборот: «Работники районной больницы могут засвидетельствовать, что неизвестные сотрудники ФСБ РФ проводили инструктаж для местных врачей. В частности, еще 1 сентября они приказали в случае штурма всем освобожденным заложникам вкалывать... антидот фентанила» («Новая газета», 14.0405). Однако террористы учли опыт «Норд-Оста», запаслись противогазами и повыбивали где надо стекла, исключив таким образом возможность газовой атаки, но антидот все же кололи, потому что забыли отменить предыдущий приказ…» (Руслан Тотров)

На мой взгляд, и вскоре Вы поймете, почему я так считаю, все это происходило неслучайно. Произошедшее не есть результат забывчивости или безалаберности. Напротив, это делалось намеренно, с целью увеличения количества жертв.

… «С первого же дня захвата руководители Оперативного штаба (или штабов) начали и продолжали озвучивать для российских и зарубежных журналистов и далее – для всего мира – успокоительные сообщения о том, что они не готовятся к штурму. Эта дезинформация предназначалась, видимо, для террористов, но и не только для них. Обстановка в Беслане коренным образом отличалась от той, что сложилась при захвате заложников в Москве, в театре на Дубровке. Там все было оцеплено, да и людей за оцеплением было не так уж много. Здесь же, в маленьком городе, едва ли не все население вышло на улицу, все рвались к школе, многие были вооружены – в московских СМИ из называли ополченцами. Кроме того, из всех уголков Осетии в Беслан устремились люди, надеясь хоть как-то помочь бесланцам, попавшим в беду.

Из доклада Кесаева: «(1 сентября, 22.20). Достаточно многочисленная группа людей, в том числе и не жителей Беслана, двинулась маршем к зданию Администрации местного самоуправления Правобережного района с требованием предпринять более решительные действия по освобождению заложников, угрожая в противном случае предпринять соответствующие действия самостоятельно. Встретившийся с ними председатель Парламента РСО-А Т.Д. Мамсуров убедил людей успокоиться и разойтись». «Решительные действия», конечно же, не означали – немедленный штурм. Скорее это была реакция на неадекватные заявления руководителей Оперативного штаба о том, что боевики не выдвигают никаких требований и не выходят на связь. После разговора с Мамсуровым люди разошлись, но вовсе не по домам, продолжая ждать и надеяться.

В ОЖИДАНИИ МАСХАДОВА. Понимая трагичность сложившейся ситуации и то, к чему может привести даже самый асимметричный, но силовой вариант, А.С. Дзасохов вынужден был искать свой ответ, естественно, в рамках изначально отвергнутого переговорного процесса. Поскольку требования террористов относились к федеральному уровню (вывод войск из Чечни и так далее), но никто из высших федеральных чиновников переговорной инициативы не проявлял, а Зязиков и Аслаханов в Беслане не появлялись, Дзасохов решил привлечь Масхадова, тем более, что как можно судить по некоторым публикациям, террористы приняли это предложение. Не протестовали и руководители антитеррористической операции. Из протокола допроса А.С. Дзасохова: «В нашей среде никто не оспаривал важности установления контактов с Масхадовым для использования его возможностей по освобождению заложников. При мне Аушев, раздобыв телефон Закаева, позвонил ему в Лондон. Нашел он его быстро, где – я не знаю. С Закаевым Аушев говорил по-русски. Затем я забрал трубку и говорил с Закаевым решительно, можно сказать, потребовал что-то сделать для разрешения ситуации с заложниками. Закаев сказал, что связь с Масхадовым односторонняя, но он, как только Масхадов на него выйдет, даст нам знать. У меня был и второй разговор с Закаевым, который сообщил, что у него состоялся разговор с Масхадовым. Закаев потребовал гарантии неприкосновенности ему или Масхадову, если они прибудут в Беслан, на что я ответил, что наш разговор и есть приглашение к разговору об этом… В нашей среде никто не оспаривал важности установления контактов с Масхадовым»...

Интересно было бы узнать, из кого состояла эта «наша среда»? Если это были республиканские чиновники, то они наверняка не были «против». Федеральные же на словах могли быть не «против», но и «за» они, конечно, не были.

ТАНКИ ВЫДВИГАЮТСЯ НА БОЕВЫЕ ПОЗИЦИИ. Далее последовала цепь совпадений, количество которых вряд ли могло быть вызвано только случайностью.

В 16.00 (2 сентября) состоялся разговор Дзасохова с Закаевым.

В 18.15, то есть через полтора часа, из Владикавказа вБеслан прибыла бронетехника – танки и БТР.

В 19.50 был развернут полевой госпиталь – 16 медицинских бригад. При этом телеканалы продолжали рассказывать, что Оперативный штаб не готовится к штурму.

В 22.00 А.С. Дзасохов, встретившись с жителями Беслана, говорит «о новых фигурантах в переговорном процессе, с которыми связываются определенные надежды».

В 22.15 Ахмед Закаев заявляет в интервью AFP, что Аслан Масхадов готов «без предварительных условий» содействовать мирному разрешению кризиса (вся хронология из доклада Кесаева).

Подходит к концу второй день бесланской трагедии.

В ночь со второго на третье сентября, в 00.43, на сайте kavkazcenter появилась статья «Готовится штурм школы в Беслане», автор которой сообщал: «Перед штурмом здания школы может быть объявлено, что... невменяемые террористы привели в действие взрывное устройство». (Нам остается только гадать, был ли автор ясновидцем, выдающимся аналитиком, или просто воспользовался утечкой из спецслужб. Ясно другое: статья была замечена спецслужбами – не зря же к утру 3 сентября сайт был взломан и заблокирован).

В 11.11 в ответ на просьбы Аушева и Гуцериева террористы соглашаются на эвакуацию тел убитых заложников. Акция малопонятная, если учесть, что обстановка и без того накалена до предела. Грузовик с двадцатью трупами в открытом кузове вызвал бы взрыв негодования не только в Беслане, но и во всей Осетии, и обращено бы оно было на власть и руководителей оперативным штабом... А может быть, кто-то знал, что тела расстрелянных не будут вывезены?

В 12.00 Закаев сообщает Дзасохову о готовности Масхадова при определенных условиях (организация коридора для его проезда. – Р.Т.) прибыть в Беслан. Российские и зарубежныетелеканалы озвучивают заявление Дзасохова о том, что на подготовку коридора для Масхадова понадобится два-три часа. Следовательно, прибытие Масхадова в Беслан можно ожидать во второй половине дня или к вечеру 3 сентября.

В 12.30 танки выдвигаются на боевые позиции, на расстояние 200 м до школы («Новая газета», 31.01.05).

В 12.55 к зданию школы направляются (на грузовике) четыре сотрудника МЧС, чтобы забрать тела погибших.

В 13.05 в здании слышны два мощных взрыва. Отдан приказ спецназу начать операцию по освобождению заложников (вся хронология, кроме «НГ», из доклада Кесаева).

Из протокола допроса А.С. Дзасохова: «Что произошло 3 сентября в 13 часов, почему начались взрывы в школе – для меня остается загадкой. Могу подтвердить, что штурм школы не планировался». Представ перед Советом федерации, глава ФСБ Патрушев заявил: «Мы планировали штурм, но в другой день. Из-за неблагоприятного стечения обстоятельств нам пришлось действовать спонтанно» («Die Press», 24.09.2004). Он не говорит «мы планировали продолжать переговоры (с участием Масхадова)», а сообщает о штурме, но «в другой день». Итак, штурм планируется через сутки или двое, а танки, демаскировав себя, выдвигаются на боевые позиции именно 3 сентября, за 35 минут до первого взрыва в школе. Случайное совпадение?

ПЕРВЫЙ ВЗРЫВ. В 12.55 к зданию школы подъезжают на грузовике четыре сотрудника МЧС. У них налажена телефонная связь с главарем террористов. Он сказал: «Чтоб ни одного урода рядом с вами не было». Один из двух оставшихся в живых сотрудников МЧС рассказал: «Мы подъехали, открыли дверцы, открыли борта, показали, что пустые, перенесли один труп боевика на крыльцо – они сами боялись забрать его с открытого места. А потом доктор пошел с ними за угол, а мы остались стоять у забора с поднятыми вверх руками, и тут началась какая-то стрельба. Если бы не начали стрелять, все было бы нормально. С боевиками у нас была нормальная договоренность. Мы абсолютно были уверены, что вернемся. Это была просто подстава – забрать трупы» («МК», 14.09.2005). Так же думали, возможно, и террористы: почему-то они не убили спасателя, который был в непосредственном контакте с ними. Сотрудник МЧС утверждает, что сначала была стрельба и только потом взрывы. О том же самом рассказывает корреспондент «Московского комсомольца» Вадим Речкалов: «Я в те минуты шел с фотографом к больнице. И мы тоже сначала услышали стрельбу, еще забоялись переходить через железнодорожное полотно, потому что место открытое и есть вероятность схватить шальную пулю. Стояли, слушали стрельбу и думали, куда бежать. К больнице, куда сейчас эмчеэсовцы привезут трупы, или обратно к школе на эту непонятную пока стрельбу... И только когда прогремел взрыв, мы, не сговариваясь, побежали обратно к школе» («МК», 14.09.2005).

В эти трагические дни в Беслане стреляли не раз и не два, террористы били даже из подствольников, и потому, наверное, на эту стрельбу никто из бесланцев не обратил особого внимания, и она никак не зафиксирована в известных мне документах... Итак, сотрудники МЧС подъехали к школе, чтобы забрать тела расстрелянных заложников. В это время началась стрельба – простое совпадение?.. А потом раздался первый взрыв. Следом второй... Третий взрыв, как предполагается в докладе Кесаева, это бандитский заряд, сработавший позже (приблизительно в 13.30) «под воздействием разгоравшегося пожара».

Все помнят, конечно, официальное объяснение причины первого взрыва: от духоты в спортивном зале, где содержались заложники, расклеился скотч, которым террористы прикрепили бомбу к баскетбольному кольцу, бомба упала и взорвалась. Эта версия была выдана сразу же, и сразу же в нее невозможно было поверить. Об этом уже много сказано, но я повторю еще раз: бомба была снабжена электрическим детонатором и от падения на пол взорваться не могла. Если бы замкнулась электрическая цепь, то взорвались бы все бомбы, находившиеся в цепи, но этого не произошло. И, наконец, чтобы расклеился (или оплавился) скотч нужна температура гораздо более высокая, чем та, которая могла быть в зале.

ШТУРМ. СПОНТАННЫЙ ИЛИ СПРОВОЦИРОВАННЫЙ? Из доклада Кесаева: «Ключевым в событиях 1-3 сентября 2004 года в Беслане был и остается вопрос о первом взрыве. Точнее, о двух первых взрывах, прозвучавших с интервалом в полторы-две минуты и положивших начало массовой гибели заложников... Первый взрыв произошел в северной части чердачного помещения спортзала, что подтверждается находившимися в зале заложниками: “Над нами в потолке открылась дыра, через которую мы увидели небо”; одновременно над крышей взметнулось дымное облако грибовидной формы». Находившаяся в зале А. Дзгоева утверждает, «что перед взрывом обернулась и увидела огненный шар, летящий в зал» («Коммерсантъ», 16.05.2006). Грибовидное облако, поднявшееся на 13-15 метров над крышей школы, является характерным свойством огнеметов «Шмель», которых у террористов не было («Новая газета», №79/1104). Кроме того, известно, что террористы не минировали чердак, а бомба, упавшая на пол, не могла пробить потолок, находившийся на шестиметровой высоте. В докладе Кесаева вполне доказательно (как и во многих российских и зарубежных публикациях) утверждается, что первые два взрыва были вызваны выстрелами по школе. Второй взрыв, как следует из доклада, «произошел под ближайшим к основному зданию окном, образовав в полуметровой стене пролом, бегством через который спасалась часть заложников. Как и в первом случае разорвалась не бандитская мина, так как пол рядом с проемом не пострадал... Имеющаяся видеозапись запечатлела не только дымное облако от первого взрыва, но и звуки обоих взрывов, позволяющие предположить, что стреляли из гранатометов или огнемета».

Вернувшись к свидетельствам оставшегося в живых сотрудника МЧС и корреспондента «Московского комсомольца» Вадима Речкалова, я позволю себе высказать предположение, что стрельба, предшествовавшая взрывам, была организована для того, чтобы заглушить звуки выстрелов – из огнемета «Шмель» по чердаку спортзала и, возможно, из гранатомета по стене под оконным проемом. Именно в этом случае последовавшие за выстрелами взрывы можно было объявить как неожиданно сработавшие в зале бандитские бомбы и как бы вынужденно и неожиданно для самих себя отдать приказ о начале штурма. Еще одним фактом, который мог бы, казалось, свидетельствовать о спонтанном начале штурма, было отсутствие в Беслане спецназа ФСБ, который где-то в другом месте отрабатывал тактику будущей операции по освобождению заложников. Однако и это обстоятельство вызывает сомнения. Спецназ прибыл в Беслан через полчаса после первого взрыва и с хода вступил в бой, проявив мужество и героизм. Судя по потерям, которые понесли спецназовцы, штурм для них был полной неожиданностью. Был ли он неожиданностью для руководителей антитеррористической операцией? Вспомним о сообщении, появившемся на сайте kavkazcenter в ночь на 3 сентября, в котором с абсолютной точностью был представлен сценарий как бы спонтанного штурма: происходит неожиданный взрыв в спортзале, и оперативный штаб вынужден отдать приказ начать операцию по освобождению заложников. Если это была утечка из спецслужб, то все становится на свои места. Более категоричен Вадим Речкалов в своей статье «Только так мы победим...» («МК», 14.09.2005): «Спецназа ФСБ 3 сентября 2004 года в Беслане, говорят, не было. Он тренировался в Фарне, отрабатывал штурм на похожем здании. И как после этого не поверить представителям власти, которые говорят: “Мы штурм не планировали, даже спецназ в это время был на тренировке”. В школу к боевикам заходят четверо спасателей, ситуация может измениться в любую минуту – а спецназ ФСБ на тренировке. Все это очень похоже на имитацию неподготовленности. И я допускаю, что даже рядовые бойцы не знали о запланированном штурме. Их использовали втемную, как и спасателей. Может, потому они и понесли такие небывалые потери – десять бойцов». Я уже говорил о цепи совпадений в бесланских событиях. Заметка о штурме на сайте kavkazcenter появилась через два с половиной часа после сообщения APF о том, что Масхадов готов без предварительных условий содействовать разрешению кризиса, а штурм начался через час после того, как Закаев сообщил Дзасохову о готовности Масхадова прибыть в Беслан. По всем расчетам появление мятежного президента Чечни ожидалось – самое позднее – к вечеру 3 сентября. Вот этого-то люди во власти допустить никак не могли…

Журналисты, расследовавшие финал бесланских событий, задавались вопросом: что это было – операция по освобождению заложников или войсковая операция по уничтожению террористов? Вместо ответа на этот вопрос можно привести объявленный (не считая гранатометов и стрелкового вооружения) расход боеприпасов – 9 огнеметных снарядов и 7 танковых на одно школьное здание. (Объемный взрыв капсулы РПО-А по фугасному действию не уступает 122-мм гаубичному снаряду, 125-мм танковый снаряд весит 23 кг). «Поскольку боевики продолжали оказывать ожесточенное огневое противодействие, артподготовка для подавления огневых точек проводилась вновь и вновь. Понятно, что в кровавой каше войскового штурма живые и раненые дети-заложники были лишь пушечным мясом, что вполне объясняет чудовищный уровень потерь» («Новая газета», 79/1104).

Я назову несколько цифр, для верности пользуясь таблицей из доклада Кесаева, и одну, которая, насколько мне известно, ни разу не озвучивалась и не приводилась в печати. Итак, число людей, оказавшихся в заложниках – 1127. Число освобожденных Р. Аушевым – 26. Число погибших – 331. Число получивших ранения – 728. Производим несложные арифметические действия и получаем результат: без физических повреждений, травм и ранений из школы выбрались всего лишь 42 человека. Из показаний Зарины Туаевой: «Когда раздался первый взрыв, я упала и увидела потолок. Он стал гореть и обваливаться... Я увидела боевиков, которые стояли у раздевалки... Их лица были растерянными. Они сказали, я услышала: «Вас ваши взорвали». Пока я приходила в себя после взрыва, крышу спортзала все время сильно бомбило. Мы и несколько детей перебирались перебежками сначала из спортзала в раздевалку, потом во вторую раздевалку. Везде прятались и кричали от страха дети, которых мы на ходу подбирали. Все время сильно бомбило зал и крыши раздевалок, казалось, мы переходим из одного помещения в другое, и это помещение сразу же начинают бомбить. Но ведь боевиков в зале не было. Зачем бомбили?» («Новая газета», №55/1080).

Долгое время факт использования танков и огнеметов при штурме бесланской школы вообще отрицался. Нетрудно вспомнить, что вещественные доказательства – тубусы от использованных огнеметов – были едва ли не силой, под расписку переданы вовсе не следствию, которое к тому времени уже окончательно потеряло доверие пострадавших, а комиссии Торшина. Что касается танков, то признав, наконец, их участие в штурме, военные на процессе по делу Кулаева дружно отрапортовали, что использовались они после 21 часа, когда живых заложников в школе не оставалось. Понятно, что показания заложников категорически отрицают версию военных, а уж кому, как не заложникам, знать, из чего и когда по ним стреляли. Но их показания далеко не всегда принимаются следствием.

Из доклада Кесаева: «14.00 – 14.30. Из-за железнодорожного полотна танк №328 произвел первые несколько выстрелов «болванками» по столовой и кухне.

В здании школы и окрестностях идет бой, слышны взрывы и выстрелы из танковых пушек.

16.30. Танк №325 подъезжает к школе со стороны домовладения Кадиева по ул. Коминтерна и практически в упор расстреливает помещение столовой, находящееся над входом в подвал. Местные жители, в частности Х. Едзиев – руководитель Правобережного отдела ТКВ, тщетно пытаются этому противодействовать». Можно было бы в дополнение к этому привести показания многих заложников очевидцев, но и без того все ясно до конкретности – в докладе даже номера танков указаны.

После первых взрывов террористы вывели способных передвигаться заложников из спортзала и рассредоточили их в помещениях основного здания школы – в столовой, актовом зале, коридорах и классных комнатах. Заложники были практически везде, на обоих этажах здания, следовательно, огонь невозможно было вести точечно, только по террористам, под огонь попадали все, кто находились в школе. Из показаний (на процессе по делу Кулаева) министра по чрезвычайным ситуациям РСО-А Б. Дзгоева следует, что после штурма из школы было вынесено 323 погибших заложника, в том числе 186 детей: из спортзала – 112 человек, из других помещений – 211 (все цифры – «НГ», №95/1120). То есть практически все погибшие заложники были убиты в здании школы. Вопрос о причине их гибели не нуждается в других доказательствах, поскольку никто из выживших не дал показаний о том, что после начала штурма террористы расстреливали кого-либо в школе.

Спортзал, где находилось большинство заложников, после штурма.

ПРОКУРАТУРА И ФУТБОЛ. ПЕРВЫЙ ТАЙМ. 2 сентября 2005 года на встрече с президентом Российской Федерации В.В. Путиным бесланцы высказали свое принципиальное несогласие с той позицией, которую заняло следствие по делу о захвате школы. Речь шла об известной методике, когда исходные данные отбираются по принципу их соответствия заранее определенному результату: «Прокуратура сделала выводы и подобрала под эти выводы доказательства... Прокуратура со следствием объединились против пострадавших» («Новая газета», №69/1094). Путин пообещал разобраться. Далее события развивались следующим образом: во Владикавказ прибыл с проверкой первый замгенпрокурора РФ В.И. Колесников. Очень быстро, если учесть объем материала – 1300 потерпевших, он разобрался во всем, заявил, что следствие ведется правильно, и (!) обратил свой гневный взор на футбольный клуб «Алания» и правительственных чиновников, так или иначе причастных к его деятельности. Вряд ли этот выбор был случаен. Финансовая непрозрачность российского футбола общеизвестна, об этом было много публикаций в прессе и, надо полагать, едва ли не каждый клуб уязвим в этом смысле по определению. Причина здесь кроется в том, что футбол в России есть, а условия для его финансовой деятельности – по подобию западных клубов – еще не сложились и, надо думать, не скоро сложатся. Таким образом, если со всей принципиальностью противопоставить футболу букву закона, количество команд в России – во всех трех профессиональных лигах – может значительно сократиться, если не сойти на нет. Так что заинтересоваться футболом можно было и не выезжая из Москвы. Однако выбор пал на «Аланию», и пресса сразу же отметила заведенное дело как ответ на противостояние жителей Беслана и Генпрокуратуры, как наказание правительственных чиновников РСО-А за то, что они не «канализируют» настроения бесланцев в обусловленное русло.

Позднее это косвенно подтвердил и сам Колесников, заявив, что «не может простить руководителю администрации Главы республики факт, когда в его машине на суд приезжал адвокат, представляющий интересы жителей Беслана» (выделено мной – Р.Т.) («Северная Осетия, 23.05.2006). Поразительная мотивация! К этому следует добавить, что руководитель администрации Главы республики С.К. Такоев одновременно являлся и президентом ФК «Алания». И хотя сенатор В. Кадохов попытался объяснить Колесникову, что «Осетия не родина коррупции», удар все же нанесен, но что-то не слышится ни общественного одобрения, ни аплодисментов в адрес Генпрокуратуры. На слуху другое, то, что сказала Анета Гадиева на встрече с президентом В.В. Путиным: «Я знаю, что жернова государственной машины перемелют нас, но мы все-таки будем добиваться правды» («Новая газета», №69/1094).

БОЕВИКИ. ЖИВЫЕ, МЕРТВЫЕ... ИЛИ ЖИВЫЕ? «Канализировать» настроения бесланцев так же трудно, как убедить людей, своими глазами видевших, как танки стреляли по школе №1 среди бела дня, сначала в том, что танков не было вовсе, а потом, признав все же их участие в штурме, что стреляли они после 21.00, «когда живых заложников в школе уже не было». Можно ли убедить кого-либо в том, что боевик И. Горчханов, по сообщению замгенпрокурора Н. Шепеля участвовавший в захват бесланской школы и уничтоженный, мог затем организовать нападение на здание наркоконтроля в Нальчике; в этом же городе его еще раз убивают, но позже, 13 октября 2005 года. Дважды был убит И. Кодзоев, с которым разговаривала по телефону его жена, привезенная в Беслан. Сначала он был убит 3 сентября 2004 года в Беслане, а потом, в апреле 2005 года, в Ингушетии. Столь же фантастической представляется история смертницы Розы Нагаевой. Сначала она подрывается в Москве, у метро «Рижская». Потом, прихватив с собой подругу, Мариам Табурову, в составе бандитской группы участвует в захвате бесланской школы, где обе погибают…»

«…Али Тазиев по кличке «Магас», который был убит сначала в Ингушетии (телевидение даже его труп показывало),затем еще раз убит в Беслане, а совсем недавно «на сайте боевиков появилось его интервью» («МК», 19.05.2006). Кто ответит теперь, был или не был «Магас» в Беслане? А может, был и ушел? Ведь говорят же некоторые заложники, что некий Али ушел из школы 2 сентября.

На процессе по делу Кулаева бывшие заложники дали показания, что среди террористов была группа боевиков славянской внешности, без акцента говоривших по-русски. Среди них выделялась «русская женщина со светлыми волосами, завязанными в конский хвостик, в черном камуфляжном комбинезоне, со снайперской винтовкой. Она не скрывала своего лица, не была шахидкой, курила». Особо запомнился высокий рыжий мужчина с красным лицом, также без акцента говоривший по-русски. Ему беспрекословно подчинялся Полковник (Хучбаров). «Очевиден “незамеченный” официальным следствием вопрос: что это за особая русскоязычная группа снайперов и диверсантов, которая и руководила, по сути, террористической операцией?» («Новая газета», 55/1080). Среди убитых боевиков этих людей не оказалось. Когда и как они ушли из школы?

Дата добавления: 2015-06-27