Духоборцы, молокане и штундисты

В половине XVIII столетия в южной России появилось общество духоборцев, основате­лем которого был казак Силуан Колесников; потом оно перешло в Тамбовскую губернию, где проповедниками его сделались одноверец Побирохин и беглый гвардеец Капустин. Духобор­ство выступило с безусловным отрицанием всей религиозной внешности во имя поклонения Богу духом и истиною. Отрицая не только авторитет церкви во всех его видах, но и всего почти внешнего откровения, ересь признала единственным источником веры "книгу живот­ную" или слово Божие внутреннее, т. е. допустила полный произвол в делах веры. На осно­вании внушений этого внутреннего слова еретиками принято понимать и внешнее открове­ние, Св. Писание, имеющее, по их мнению, только второстепенное значение пред внутрен­ним. При таком произволе в делах веры духоборцы не развили у себя определенной догмати­ки. Трудно сказать, верят ли они даже в истинного Христа, так как толкуют только ο внут­реннем слове, которое будто бы совершает внутри человека то же самое дело искупления, что и Христос, рождается в сердце верующего, проповедует, страдает, умирает и воскресает, а также — признают ли они первородный грех и искупление в христианском смысле, так как, по их словам, каждый отвечает лишь за свои собственные грехи, и грех Адама был только его личным грехом. Обрядность секты самая упрощенная, состоит только в чтении и пении некоторых песен, не имеет ни праздников, ни постов, ни обрядов на разные частные случаи жизни. Духоборчество распространялось первоначально в Тамбовской, Харьковской и Ека-

Holy Trinity Orthodox Mission

теринославской губерниях, затем перешло на Волгу, на Дон и в Сибирь. До Александра I ду­хоборцев преследовали, отдавали в солдаты, ссылали в Колу и в Сибирь, потом они снискали себе особенное расположение у русских мистиков и у самого императора; им отведены были для поселения богатые земли на Молочных водах в Мелитопольском уезде, где они прекрас­но устроились. При Николае I переселения их сюда были прекращены и их стали ссылать на Кавказскую пограничную линию. Секта их была отнесена к числу "более вредных."

Как из хлыстовства выделилось скопчество, так из духоборства выделилось молоканст­во. Основателем его был зять Побирохина портной Семен Уклеин, возмущавшийся непочти­тельным отношением духоборцев к Св. Писанию. Он признавал Св. Писание обязательным для христианина даже в ветхозаветных предписаниях обрядового характера, например, ο за­прещенных в пищу животных и т.п.; впрочем, последователи его стали толковать подобные предписания в таинственном смысле. В догматическом учении молокане отвергли равенство лиц Св. Троицы и истинность тела Христова, считая Его рождение, страдания, смерть и вос­кресение только мнимыми. Учение ο христианском равенстве всех доведено ими до отрица­ния всяких властей, а равно законов, судов, присяги и государственной службы, особенно военной. В богослужении они завели более сложную обрядность, чем духоборцы, лучшее пение и разные моления на частные случаи жизни. Скоро молоканство начало распадаться на разные толки. Признание обязательности ветхозаветных предписаний сделалось поводом к выделению из него сект субботников и жидовствующих, а докетизм в учении ο Христе сбли­зил некоторых молокан с хлыстами, у которых они заимствовали и богослужебные радения (прыгуны на Кавказе), и породил между ними явления разных "Христов, Илий и Энохов"; некоторые (секта общих на Кавказе же) старались провести в устройстве своего общества принцип общения имуществ. Правительство всегда относило молоканство к числу сект вред­ных, но в царствование Александра I и они попользовались разными милостями, больше, впрочем, вследствие смешения их с духоборцами, а не сами по себе.

Все перечисленные секты немало воспользовались для своего учения разными мистико-протестантскими учениями, издавна бродившими на юге России, где было много иноверных колоний с запада. Во второй половине XIX столетия здесь же и по всей Малороссии быстро пошла в силу новая секта штундистов, обязанная своим происхождением и самим названи­ем (Stunde — час) прямо влиянию немецких колонистов. В ней заметно даже политическое тяготение к немцам. Признавая единственным источником вероучения Св. Писание и толкуя его совершенно произвольно, большей частью аллегорически, штунда тоже дошла до полно­го отрицания иерархии и обрядов, в учении об искуплении приняла кальвинский детерми­низм, в учении ο таинстве крещения — анабаптизм с отрицанием крещения младенцев, в учении ο причащении — чисто протестантские понятия ο причащении "на Св. вечери" ду­ховным телом и кровью Спасителя под видом хлеба и вина. Некоторые штундисты отверга­ют и эти два таинства. Богослужение штундисты устроили в форме общественных собраний, под управлением выборных старцев, учителей и служителей диаконов, для общего чтения и толкования св. Писания, пения особых стихов, часто прямо заимствованных у протестантов, и раз в месяц для преломления хлеба на священной вечери и причащения. С юга России штунда успела проникнуть и на север, и в последнее время сделалась предметом больших забот и огорчений для православной Русской церкви.

С 1874-1875 гг. явилась еще секта пашковцев, во главе которой встал полковник Пашков, проповедовавший протестантско-мистическое учение с голоса некоего лорда Редстока, анг­лийского проповедника, бывшего в Петербурге в 1874 г. Секта эта, впрочем, мало популярна. Также мало популярны недавно распространившиеся в "интеллигентных" кружках противо-христианские идеи графа Л. Толстого.

Holy Trinity Orthodox Mission

Раскол старообрядства.

Более всех видов сектантства в народе распространялся и усиливался раскол старообряд­ства, более понятный и сродный обрядовому направлению народной религиозности. Внут­ренняя рознь в русском народе, возникшая в XVII в., когда одна часть народа отделилась от другой в раскол, обвиняя последнюю в измене старой вере и в "сложении с греками и униа­тами," достигла высшей степени во время Петровской реформы, когда преобразованное об­щество "сложилось" еще с немцами. Раскол получил тогда необыкновенную силу в народе и сам дошел до высшей степени изуверства. Все действия Петра раскольники толковали при­менительно к разным признакам пришествия антихриста; в титуле императора (читали: им­ператор) усмотрели число 666, доказывали, что с учреждением Синода он принял на себя власть не только царскую, но и святительскую и Божию, стал истреблять остатки правосла­вия и учинил всенародное описание (ревизию), исчисляя живых и мертвых, дабы никто не мог укрыться от руки его. Раскол принимал окончательно противогосударственное направ­ление, с которым государству непременно приходилось считаться. Государственный ум Пет­ра, к счастью, довольно скоро разобрался в этом смешении религиозных понятий с государ­ственными, и успел установить новые, более рациональные начала для определения отноше­ний государства к расколу: он не стал преследовать раскольников за одни их религиозные мнения, а преследовал их только за одни их противогосударственные движения и выходки, и первый из русских государей дал им право гражданства, под условием только открытой за­писи в раскол и, в отличие от православных, лишения некоторых гражданских прав и двой­ного платежа подушного оклада. После этого (с 1714 г.) преследования правительства ис­ключительно обратились против раскольников тайных, которые своим уклонением от записи в двойной оклад сами отрицались от государства, и против фанатических расколоучителей. Меры против тех и других были ничем не мягче мер, употреблявшихся в XVII в. против все­го раскола вообще. Такой характер отношений к расколу удержался и при преемниках Петра в течение всей первой половины XVIII в. Духовная и гражданская власти впервые получили теперь возможность делать прямые воззвания раскольникам с приглашением к отрытому разъяснению всех их недоумений в беседах с православным духовенством без всяких стес­нений и страхов. Появились капитальные раскольнические произведения, в которых раскол откровенно высказался со всех более серьезных своих сторон, каковые сочинения братьев Денисовых: "Поморские ответы," "История ο отцах и страдальцах Соловецких," "Виноград Российский." Явились и солидные опровержения раскола в "Розыске" св. Димитрия, в "Пра-щице" сильного борца против раскола Питирима Нижегородского, который и сам происхо­дил из раскольников, и в "Обличении неправды раскольников" Феофилакта Лопатинского (изд. 1745 г.).

Раскол, по-видимому, сам ослаблял себя внутренним разделением; внутри его и попов-щинских и беспоповщинских толков шли постоянные споры ο перекрещивании совращен­ных из православия, ο приеме беглых попов, ο браке, об отношении к правительству и мо­литве за царя, ο титле на кресте и т. д.; все эти споры вели к новому дроблению раскола на толки. Но такое разделение нисколько не ослабляло самого отделения раскола от господ­ствующей церкви; всякий, и старый и новый толк, относился к ней с одинаковым фанатиз­мом. Не довольствуясь одними беглыми попами, поповщина старалась завести у себя свою собственную иерархию и делала несколько попыток сманить к себе какого-нибудь архиерея, хоть из-за границы, из Молдавии или Греции. Следствием этих попыток было появление в ее среде нескольких архиереев-самозванцев, каковые были: Епифаний на Ветке (1724-1735), обманом получивший сан архиерейский в Яссах и кончивший свои похождения обращением в православие по разорении Ветки русской военной силой; беглый дьякон Афиноген в Старо-

Holy Trinity Orthodox Mission

дубье (1751 года), не имевший вовсе сана епископского, поступивший после в военную службу к полякам, и беглый монах Анфим, получивший (1753 г.) заочное посвящение в епи­скопы от Афиногена, в 1757 г. утопленный в Днестре некрасовскими казаками. Дробление на толки продолжалось в расколе и во вторую половину XVIII в., особенно по вопросам ο прие­ме беглых попов, ο мироварении, браке и отношениях к церковной власти, но оно и теперь не помешало расколу воспользоваться для своего усиления власти всеми благоприятствовав­шими ему новыми обстоятельствами.

Екатерина II отнеслась к раскольникам с той же веротерпимостью, как и ко всем вообще вероисповеданиям в империи; раскольников, бежавших за границу, она снова пригласила в Россию и отвела для их поселения хорошие земли (в южном крае и в Поволжье), на суеверия раскольников смотрела сквозь пальцы и старалась ничем их не тревожить; в 1783 году сво­бода веры была предоставлена раскольникам открыто — отменен был двойной с них оклад, отменены особые их списки и самое название "раскольник," дозволено избирать их на обще­ственные должности. Приниженный раскол заметно поднял голову. Кроме старых его средо­точий — Поморья, Стародубья и Керженца, из воротившихся в Россию заграничных рас­кольников у него образовалось еще новое средоточие на Иргизе с богатыми скитами, в кото­рых были не только часовни, но и церкви. Образовались большие раскольнические общины в самой Москве — поповщинская — Рогожское кладбище, и беспоповщинские — Преобра-женское кладбище федосеевцев и Покровская часовня поморцев. В царствование Александра I раскол сделался еще сильнее и смелее. Московские общины достигли в это время замеча­тельно цветущего состояния и полной независимости от полицейского вмешательства; около них, как бы волшебством, возникли целые улицы и кварталы, фабрики и другие промышлен­ные заведения, все наполненные раскольниками и беглыми; Рогожское кладбище поставляло от себя беглое священство на всю Россию. В 1822 г. государь дозволил поповцам открыто держать беглых попов и содержать часовни и церкви — не строить их только вновь. Надзору полиции с 1820 г. поручены были только беспоповцы (федосеевцы), между которыми обна­ружены были явления разврата и детоубийства; кроме того, их снова не велено было выби­рать на общественные должности. Но снисходительное отношение к расколу имело и добрые плоды — оно послужило сильным побуждением к появлению в раскольнической среде пер­вых начатков примирения с православной церковью в форме единоверия, начавшегося в кон­це XVIII в. в Стародубье и на Иргизе. Главными деятелями при введении единоверия были стародубский монах Никодим, иргизский Сергий, протоиерей охтенской церкви в Петербурге Андрей Журавлев (из раскольников) и митрополиты Гавриил и Платон; последний написал и самые правила единоверия, утвержденные в 1800 г. Св. Синодом. При Александре единовер­цам дана была даже особая типография для печатания богослужебных книг в старинном виде как для себя, так и для раскольников.

Новые строгости против раскола начались при имп. Николае. Раскольники опять были лишены прав на общественные должности и на запись в гильдии; общества их признаны не­законными; крещение и браки между раскольниками признавались только тогда, когда были совершаемы в православных церквах; запрещено строить и починять их молитвенные зда­ния; публичное оказательство раскола и его пропаганда воспрещены безусловно. В 1842 г. Св. Синод распределил все раскольнические и другие секты на 3 разряда, с которыми и сооб­разовались потом все гражданские против них меры: 1) секты вреднейшие: иудействующие, молокане, духоборцы, хлысты, скопцы и беспоповцы, отвергавшие молитву за царя и брак; 2) вредные — те из беспоповщинских, которые допускают брак и молитву за царя; 3) менее вредные — поповщинские. В таком положении раскол оставался почти до последних снис­ходительных к нему постановлений 3 мая 1883 г., предоставивших раскольникам полные гражданские права и свободу веры только с небольшими необходимейшими ограничениями.

Holy Trinity Orthodox Mission

Православной церкви предоставлено действовать против него только духовными средствами — полемикой, развитием противо раскольнического миссионерства и публичными собеседо­ваниями, открывшимися еще с 1870-х годов.

Из событий во внутренней жизни раскола замечательно возникновение у поповцев так называемой Австрийской иерархии. После отмены прежнего дозволения раскольникам дер­жать беглых попов раскольнический собор в Москве в 1832 г. порешил непременно добыть себе особого архиерея и собрал на этот предмет богатые средства. После многих странствий поповщинские ходоки в 1846 г. наконец нашли такого архиерея. Это был лишенный кафедры боснийский митрополит Амвросий живший в большой нужде в Константинополе. Он согла­сился перейти к раскольникам за 500 червонцев годового оклада. Кафедрой для него назна­чен был раскольнический монастырь в Белой Кринице (в Австрийской Буковине); его заста­вили торжественно отречься от Никоновских ересей, перемазали и немедленно приставили к делу хиротоний. Он митрополитствовал недолго; в 1848 году австрийское правительство, по представлению России, убрало его из Белой Криницы в заточение в г. Цилль, где он в 1863 г. и умер, присоединившись перед смертью снова к православной церкви. Но раскольническая иерархия была уже упрочена — он успел рукоположить двоих архиереев — Кирилла и Арка­дия Лысого; потом Кирилл рукоположил Онуфрия и Софрония и сам был рукоположен ими в митрополита на место Амвросия, а Аркадий Лысый с Онуфрием рукоположили еще двоих архиереев — Алипия и Аркадия Шапошникова. Все эти архиереи получили себе в турецких и русских владениях епархии и расплодили свое раскольническое священство повсюду. Россия сначала разделена была на две раскольнические епархии — Симбирскую и Владимирскую, или Московскую; на первую в 1849 г. был поставлен некто Софроний Жиров, на вторую в 1853 — Антоний Шутов. Потом, лет за 12, открыт был целый десяток таких русских епар­хий с многочисленными паствами. Учреждение австрийской иерархии, как и следовало ожи­дать, повело к новому разделению в расколе: поповщина разделилась на приемлющих и не приемлющих эту иерархию. Затем первые в 1860-х годах, в свою очередь, разделились на две же партии — окружников и противоокружников; поводом к их разделению послужило так называемое Окружное послание ко всем раскольникам, изданное несколькими епископами и раскольническим советом в 1862 г. с целью оправдать украденную у православной церкви иерархию и написанное поэтому в примирительном духе в отношении к православию.

Главой формой примирения раскола с православной церковью в течение всего XIX в. ос­тавалось единоверие. В царствование имп. Николая единоверие было введено на Иргизе (в 1828 и 1836 гг.), на Керженце (с 1849), в Стародубье (в 1847-1848 гг.) и в самой Москве на Рогожском и Преображенском кладбищах (в 1854 г.); единоверческих церквей за это царст­вование было построено до 150 в разных губерниях. Из обращений в единоверие раскольни­ков за последнее время замечательны обращения в 1865 г. раскольнических епископов Онуфрия Браиловского, Пафнутия Коломенского, Сергия Тульского, в 1867 — Иустина Тульчинского и беспоповца Павла Прусского, сделавшегося замечательным защитником православия и борцом против раскола.

Дата добавления: 2017-01-13